Швед - Татьяна Михаль
– Данте, ублюдок Хан тебя чуть не убил. Крош до сих пор в реанимации. А сколько молодых парней полегло из-за этой твари? Нет уж, дорогой мой друг, я хочу решить этот вопрос быстро, резко и навсегда.
Я, конечно, догадывался, что мой план вызовет противоречивую реакцию у моих людей, но то, что он вызовет такую злость у Данте, даже не предполагал.
Он рвал и метал.
Его злость я ощущал всем существом, словно меня хлестали кнутом.
Попинав ногами стену, отшвырнув кресло и разбив две бутылки двенадцатилетнего очень хорошего и дорогого виски, он, наконец, опустился на диван, кривясь и морщась от вспыхнувшей в теле боли.
– Где Ангелина? – спрашиваю друга.
– Отправил к родителям, пока вся эта хрень не закончится. За ними присматривают, – произносит он хрипло. На висках выступают капли пота, лицо Данте бледнеет.
– И чего ты добился своей злостью? – вздыхает генерал Сычёв. – Только раны разбередил. Поди ещё и швы лопнули.
– Отвали, – огрызается он.
– Ангелина тебе за это голову откусит, – ржёт Стас.
– Ты должен беречь себя, а не разрушать, – говорю мягко.
– Швед, давай придумаем другой план, – выдыхает он обречённо.
Качаю головой. И он снова взрывается. Хлопает рукой по дивану и рычит:
– Блять! Ты же собираешься взорвать тачку вместе с собой! Ты понимаешь, что ты можешь не успеть, может что-то пойти не так и тебя разорвёт!
– Под одеждой будет защита. Генерал достал военный испытательный образец, – произношу с улыбкой. – Под тачкой будет люк. Парни уже вырезают в джипе дыру. Бомбу установим с задержкой после завода тачки. Мне хватит десяти секунд, чтобы уйти под землю.
– Крышка люка может оказаться закрытой, – не унимается Данте.
– Мы проконтролируем, – отвечает за меня Гена. – Место уже выбрали. У конторы нотариуса. Там немного затенённая сторона, но камеры зафиксируют как раз то, что надо. Никто не увидит, что ты улизнул через низ тачки.
– Почему именно возле этой конторы? – интересуется адвокат.
– В этом месте старинные туннели, – объясняю я. – Там я переоденусь и пройду почти десять кварталов под городом и выберусь через другой люк. Там вы меня и подберёте.
– Я сделаю так, что о теле никто ничего в СМИ не скажет, – добавляет Гена. – Скормим им инфу, что идёт расследование и только после этого они получат подробности. Но заявим, что это было запланированное убийство.
– Ты уже обо всём позаботился, всё спланировал, – раздражённо произносит Данте. – Ты не посоветовался со мной, Швед. Ты сам принял это грёбаное решение. Мне оно не нравится.
Он ударяет себя грудь.
– Я сердцем чувствую, что всё закончится плохо.
– Ты драматизируешь, – говорю невозмутимо.
– Ни черта, – кривится он. – А что будет, если что-то пойдёт не так, и ты действительно погибнешь? Твоя девочка, о которой ты заботишься? Что станет с ней? Снова пойдёт на помойку? Я и все парни? Твой ресторан, дело, что передал тебе Макар?
Киваю на адвоката и нотариуса.
– Если я реально сдохну, то всё дело перейдёт тебе, Данте. Ты возглавишь компанию. Наши партнёры всё равно работают с тобой, поэтому изменений не ощутят. Ресторан тоже отойдёт тебе. О своей девочке я также позаботился. В случае… трагедии, Сан Саныч и Костя обо всём позаботятся. Документы готовы и подписаны.
– Ну, ты и мудак, – спустя долгое молчание, выдыхает Данте. – Ты не облажаешься, Швед. И когда я окончательно поправлюсь, ты выйдешь со мной на спарринг, и я выбью тебе все зубы.
– Договорились.
Глава 25
ЯНА
Спустя ещё три дня…
Как сложно ждать. Как сложно верить!
Но я упорно продолжаю верить, что ОН жив! Он вернётся!
Как ненормальная, как чокнутая фанатичка читаю новости о Шведе. И ничего нового…
Одни лишь разговоры о его смерти, о богатстве и кому оно теперь достанется.
Появляются новости, что якобы найдены внебрачные дети Шведа… Но на этот откровенный пи@дёж я истерично смеюсь. Потом рыдаю…
Не могу ни есть, ни пить, ни спать, ни учиться.
Отменила все занятия. И занимаюсь лишь тем, что жду его.
Написала тысячи смс… Позвонила миллионы раз…
Но ответа нет.
Страх за него сжимает в тиски сердце. Страх, что он действительно погиб – как холодный ветер ранит душу, до костей пробирает, словно я голая бреду через метель…
Истязаю себя мыслями…
Представив на миг, что его больше нет и не будет, никогда… Мне кажется, что тут же моя жизнь останавливается.
Прислоняюсь спиною к стене и рыдаю… Страшно осознавать, что его не будет со мной никогда.
От этой боли в груди нет конца… Но я усилием воли отметаю этот липкий страх, отчаяние и боль, и как заводная говорю сама себе:
– Он вернётся. Он вернётся. Он вернётся… Он обещал вернуться… Пожалуйста, Олег, вернись.
Закрываю глаза и снова не могу сдержать слёзы.
Закрываю глаза и вижу его. Его улыбку… Его взгляд… Слышу его голос…
И снова в горле ком и не хватает слёз, чтобы выплакать тяжесть боли…
В груди сердцу не хватает места… Оно бьётся о рёбра, осколками больно раня… Хочется даже не плакать, не рыдать, а кричать – на разрыв, чтобы стало хоть чуточку легче…
Нет, нужно верить.
Он обязательно вернётся.
И тогда я буду смотреть в его глаза, дышать с ним одним дыханием. Зацелую его и за руку крепко возьму, чтобы больше никогда не отпустить…
И миллион раз ему скажу: «Люблю».
И он меня согреет теплом своего тела, поцелуями и наградит сладким вздохом и словами: «Маленькая моя»…
Но всё меняется, когда в новостях говорят о дне прощания со Шведовым Олегом Викторовичем. Называют место, день и время прощания… И тогда я кричу…
Кричу так громко, что не слышу своего голоса…
– Но он просил не
