(Не) мой папа - Маргарита Дюжева

Мы возвращаемся в комнату, к елке. Пока Денис что-то таскает со стола, я достаю единственную бутылку дорогого шампанского. Я ее купила еще в конце ноября на распродаже. Думала, что буду в одиночестве сидеть в новогоднюю ночь и смотреть телевизор. А оно вон как все сложилось. В мою жизнь вернулся Орлов и больше не собирается никуда уходить, Сережка появился, и дом в одночасье наполнился суетой и детскими голосами. И это прекрасно. Дед Мороз все-таки не подвел. Угадал с подарочками.

Я торжественно вручаю бутылку Орлову, и он открывает ее с грацией профессионала. Почти бесшумно, так что над горлышком лишь вьется светлый дымок.

— За нас?

— За нас. И чтобы все плохое осталось в старом году.

Еще не все решено с Седовым — Денис отказался идти на мировую и хочет этого урода наказать по полной, мне по-прежнему надо что-то решать с работой. Но теперь все это кажется такой мелочью. Справлюсь. Потому что теперь я не одна.

— Пожалуй, салаты могут и подождать, — Орлов отставляет в сторону едва тронутый бокал, тянет меня к себе и усаживает сверху, так что подол задирается неприлично высоко.

— Сейчас будет бой курантов, — смеюсь, пытаясь остановить наглые руки.

Да куда там! Ныряют под белье, уверенно находя чувствительные точки.

— Отлично. Давно мечтал сделать это под такой аккомпанемент.

Я не могу его остановить и не хочу. Мы целуемся как ненормальные, не можем друг от друга оторваться, и встречаем Новый год, занимаясь любовью под елкой.

Потом валяемся на полу, смотрим какие-то выступления, разговариваем, снова занимаемся сексом, прячем под елку подарки для детей и, наконец, ложимся спать.

Довольные, пьяные от любви и счастливые.

Эпилог

— Сука! — раздается в трубке. Громко, зло с надрывом. — Ты конченая обнаглевшая сука! Тварь.

— И вам не болеть, Константин Олегович.

Я не спеша размешиваю тесто на блины и пританцовываю под детскую песню, доносящуюся из большой комнаты. Там дети оседлали папаню и творят с ними всякие непотребства: то он у них лошадка, то зайка, то модель для юных стилистов.

Меня поражает, с каким упоением Орлов возится с детьми. Я ни разу не видела у него постной физиономии и выражения лица, мол, задолбали, окаянные. Он, даже приходя с работы, как бы ни устал, все равно находит на них силы и время.

От этого у меня сжимается сердце и щемит где-то глубоко в животе. Я нескончаемо рада, что мы снова вместе, и не устаю благодарить судьбу за то, что тогда направила Дена в наш сад.

— Ты слышишь меня? Дрянь!

Грубый голос возвращает меня в реальность. Все это время Седов что-то орал и брызгал слюной в трубку, а я, такая нехорошая, взяла и прослушала. И мне не стыдно.

— Прости, задумалась, — отвечаю ласково, как родному, и получаю в ответ еще один поток брани.

Как его, бедолагу, плющит. Я так и представляю его перекошенную покрасневшую морду и вздувшиеся на шее вены. И не мудрено вздуться после того, что Орлов ему устроил.

Денис оказался просто непробиваемым, из той породы, кто идет до конца. Он отбил и все угрозы со стороны моего бывшего начальника, и попытки решить конфликт мирным путем, и взятки. Просто решил, что закопает его и методично закапывал. К тому же у него были очень хорошие и преданные друзья. Среди них и юрист нашелся, такой, что всех порвет с хладнокровием большой белой акулы, и прокурор, и в полиции подхваты. Везде.

Седов оказался просто не готов к тому, что в него так вцепятся, что вытащат на поверхность все его грехи и косяки. А их у него оказалось предостаточно. Начиная от вождения в нетрезвом виде, уклонения от налогов и теневой кассы, и заканчивая приемом запрещенных препаратов и домогательствами к сотруднице на предыдущем месте работы. Там тоже дуреха невезучая попалась. Тоже подавала заявление, пыталась бороться, но отступила, потому что поддержки у нее не было.

Орлов все это раскопал, всю подноготную. И не просто раскопал, а вывалил на всеобщее обозрение и сказал «фас».

Седов лишился много. И своей новой работы, и подпольного бизнеса, и репутации. Его обязали выплатить колоссальные штрафы, но и это еще не все.

Завтра финальное слушание по делу, но итог уже ясен. Моего бывшего начальника посадят. Ничего. Посидит годик на казенных харчах, подумает о своем поведении.

— …Поняла?! — он продолжал разоряться.

— Прости, снова прослушала.

— Сука!

Эта его истерика для меня как бальзам на сердце. Я слышала, что ему хреново, что за грубыми словами скрывается паника и страх. Слушала и балдела. Так здорово, когда ублюдка, свято верившего в свою безнаказанность, плющит настолько, что он орет как пьяная базарная баба. Урод знал, что песенка спета, понял, что ему не отвертеться и завтра справедливость восторжествует.

— Я найду тебя, слышишь? Найду и…

— Когда? — поинтересовалась я.

— В смысле?

— Когда мне ждать этого знаменательного события? Через год? Два? Ты только заранее предупреди, чтобы я подготовилась. Ну там причесалась, глазки накрасила… — Из трубки снова мат. — Извини, плохо слышно, — пропела я, доводя его до белого каления, — и вообще, если есть какие-то вопросы, решай их с мои мужем.

Боже, это просто непередаваемое чувство, когда знаешь, что можешь быть маленькой и творить всякие глупости, потому что за тобой стоит человек, готовый на все, чтобы защитить.

И да. Мы с Орловым поженились. Тридцать первого января. Это был самый счастливый день в моей жизни.

При упоминании мужа Седов сразу заткнулся. Это со мной он был смелым и отчаянным, властным властелином, вершащим судьбы людей, а вот Орлова он боялся.

И правильно делал.

— Все, Константин Олегович, некогда мне с тобой болтать.