(Не) мой папа - Маргарита Дюжева
И снова это не просьба. Он распахивает заднюю дверь своего огромного внедорожника и жестом приглашает в салон.
Я не хочу! Боюсь! И вообще не понимаю, что ему от меня понадобилось, но соглашаюсь. У него взгляд, как у кобры — гипнотизирует, лишая силы воли.
— Хорошо. Но у меня очень мало времени. Мне надо в сад. За Мариной… и Сережей.
— Я подвезу.
Мне приходится принять его приглашение, которое совсем не приглашение. Аккуратно усаживаюсь. Для верности ставлю на колени рюкзачок, будто пытаясь за ним спрятаться.
Машина так резко трогается с места, что я валюсь на бок и с перепугу думаю, что это похищение. Хочу заорать, но Бойков опережает, невозмутимо обращаясь к водителю:
— В сад. Семеновская десять. А пока нам надо поговорить. Наедине.
Водитель молча исполняет приказ, и между передним сиденьем и остальным салоном поднимается перегородка.
— Значит, вы снова с Орловым вместе.
— Снова? — уточняю я.
— Не притворяйся дурой. Вы раньше встречались, и у вас есть общая дочь.
Ох, как я не люблю, когда незнакомые подозрительные личности упоминают Маришку. Сразу ощетиниваюсь вся.
— И что такого? Я не знала тогда о существовании вашей дочери.
— А сейчас?
На это мне ответить нечего, и строить из себя наивную овечку смысла нет.
— Чего вы от меня хотите? — спрашиваю устало и даже как-то обреченно. От такого человека не сбежишь и не спрячешься.
— Пока мне интересно просто пообщаться, посмотреть на кого Денис променял мою дочь.
Неприятно. Тем более когда на тебя смотрят вот так оценивающе, словно на кобылу на рынке. Сейчас зубы проверят, под хвост заглянут, подергают за уши.
— Вот она я, — развожу руками, — самая что ни на есть обычная.
— Денис так не считает, раз пошел на такие жертвы.
— Какие?
О жертвах Дениса мне известно мало.
— Неужели не сказал? — усмехается Бойков. — Интересно.
Мне вот неинтересно. У меня одно желание — выйти из машины и забыть об этом знакомстве как о страшном сне, потому что мужик, сидящий напротив, меня реально пугает. Он даже не шевелится, просто смотрит, но такое ощущение, будто занимает все пространство, забирает себе кислород.
— Он женился на моей дочери, потому что я ему руки выкручивал. Фигурально. Танька тогда от ребёнка хотела избавиться, если Денис к ней не вернется. Я не мог этого допустить и прижал его.
— Как?
И я вспоминаю Седова, который устраивал мне шантаж и мешал работать, просто потому что мог это сделать, и очень живописно представляю, как Бойков прижимал Дениса, потому что ему по силам многое. Очень многое.
— Я сказал ему, что, если с моим внуком что-то случится, я убью тебя. Что ты однажды просто исчезнешь, и находить тебя будут по частям. Руку, ногу, нос…
Он говорит это, не отрывая от меня не мигающего взгляда. Так равнодушно, будто сообщает сводки банковских цифр. У меня в голове просто не укладывается. Сначала кажется, что это бред или неудачная шутка, а потом медленно просачивается понимание, что шуток здесь нет. Совершенно. Что этот человек запросто может выполнить свои угрозы. И ничего ему за это не будет.
Боже, помоги мне выбраться живой из этой машины. Пожалуйста.
— Зачем вы мне это говорите? — сиплю и трогаю шею рукой, будто пытаясь снять невидимую удавку.
Мне не хватает воздуха. Бойков сидит расслабленно, положив руку на подлокотник, но даже в шевелении его указательного пальца я вижу угрозу.
— Чтобы ты знала…
И что мне теперь делать с этими знаниями? Как жить дальше?
— Я так понимаю, что как только Орлов официально разведется с моей дочерью, ваши отношения перейдут на новый уровень.
— Мы об этом пока не думали.
— Ты, может, и не думала, а он думал, — криво усмехается.
— Вы опять против?
— Нет. Ваше дело. Я только предупредить хочу, — глаза моментально становятся темными, как свинцовое небо перед грозой, — если мой внук при этом будет чувствовать себя ущемленным… Вам конец.
Тут я, наконец, понимаю, к чему весь этот разговор, и чего от меня хочет Бойков.
— Я его и без ваших угроз приняла, — шепчу едва слышно, — Серёжа хороший, а дочь ваша — дура. Простите. Потом жалеть будет.
— Сомневаюсь. Упустил я ее где-то. Мать рано умерла, а мне некогда было с ней заниматься, постоянно на нянек скидывал… Для внука я такой судьбы не хочу. Я хочу, чтобы семья у него нормальная была. Где родители любят друг друга, где обстановка дома спокойная и неядовитая. Обеспечьте ему все это, и я лично проконтролирую, чтобы моя дочь к вам не лезла. Если понадобиться — отошлю ее из города.
— Куда?
— Да хоть в тайгу. Считайте это подарком на Новый год. Не вам. Ему, — имеет в виду Сережу. — Я хочу, чтобы он счастлив был. И если для этого потребуется убрать из его жизни горе-мамашу, я это сделаю. Сразу предупреждаю, что видеться с ним буду, когда захочу.
— Кто ж против? Встречайтесь. Он вас любит.
Серый волчок вчера рассказывал про дела. С удовольствием, с любовью, с той самой детской теплотой, от которой все внутри млеет и плавится.
— Ну что ж, надеюсь, мы поняли друг друга, — машина тормозит возле ворот сада, — не смею задерживать.
Я как пьяная вываливаюсь из черного автомобиля и плетусь к саду. Не оборачиваюсь, потому что нет сил, но чувствую, как мне в спину ножами колет чужой задумчивый взгляд.
…Из садика мы выходим втроем. Я посередине, Маришка с одной стороны цепляется за мою руку, Сережа с другой. Оба без умолку чирикают, как два воробья, смеются. Мы проходим мимо внушительного, наглухо тонированного внедорожника, и я снова чувствую, что на меня смотрят. На нас всех, но почему-то сейчас уже не боюсь. В глазах этого страшного мужчины я увидела любовь. К маленькому светловолосому мальчику, который был счастлив, когда я его забрала вместе с Маринкой.
Я думаю, что Бойков выглянет, что-то
