Анна Берсенева - Ядовитые цветы
– Извините, я правда задумалась, – сказала Лиза, подбирая полу длинного светлого плаща.
Дежурная ушла в свою прозрачную кабинку, продолжая ворчать, а Лиза села в подошедший поезд. Мысли не давали ей покоя.
«Я скажу ему, – продолжала она про себя, – что ничего от него не требую, ничего. Пусть он только скажет мне, зачем я ему, зачем все это, и кто я для него…»
Она не заметила, как доехала до станции «Проспект Мира», поэтому едва успела выскочить из вагона. Поднялась по эскалатору наверх, машинально придерживая плащ, и вышла на улицу.
Офис Виктора был совсем рядом с метро, Лиза знала улицу и поэтому шла, никого не спрашивая, собираясь с духом для предстоящего разговора.
Но день этот был явно несчастливым для нее. Лизе оставалось перейти неширокую дорогу, выходящую на проспект, и завернуть за угол здания, когда она увидела стремительно выезжающую из-за этого угла машину. Лиза остановилась, растерявшись: машина ехала так быстро, что она уже не знала, попытаться ли ей перебежать оставшуюся часть дороги или вернуться назад, на тротуар.
Все это напоминало мгновенную вспышку молнии – испуганные глаза водителя, которые Лиза увидела совершенно отчетливо, визг тормозов… Машина резко свернула вправо, на тротуар, все-таки зацепив Лизу левым крылом. Лиза успела подумать, что ей повезло, – и упала на асфальт, ударившись затылком. Еще мгновение она слышала, как кричит какая-то женщина, как хлопает дверца автомобиля, – и в глазах у нее потемнело.
Часть вторая
Глава 1
Лиза пришла в себя от того, что невыносимо болела голова. В глазах у нее было по-прежнему темно от боли, но она уже различала голоса и видела, как двигаются над ней какие-то светлые пятна.
– Ну что, в норме? – услышала она густой бас.
– Да в норме, Алексей Фомич. Зря к нам привезли, – ответил другой мужской голос, помоложе. – Сейчас очнется, мозги просто сотрясла немножко, вот и все. Света, дай-ка ей нашатырь.
– Ты ее все-таки возьми к себе, Арсений, – снова произнес бас. – Пусть полежит немного, раз уж она здесь. Тем более красивая.
– Есть, Алексей Фомич! – ответил второй голос. – Света, давай ее на каталку переложим и вези в первую травму, там в пятой палате место есть.
Сквозь волны боли и тошноты Лиза поняла, что она в больнице. Как все это неожиданно получилось, как глупо! Наверное, она произнесла это вслух, потому что тут же услышала:
– О, очнулась! Конечно, глупо, девушка, разве такие вещи получаются умно?
Наконец она разглядела лицо врача. Теперь оно было совсем близко от ее лица и нависало откуда-то сверху. Он выглядел молодо, глаза у него были внимательные и веселые, зеленая больничная шапочка лихо сидела на светлых волосах. Это было все, что Лиза смогла рассмотреть, пока глаза у нее не заболели от яркого света.
– Вези, Светлана, вези, сейчас я приду, – сказал он. – До встречи, девушка, я теперь ваш палатный врач.
– Ничего страшного, – сказал он через полчаса, войдя в палату, где, кроме Лизы, лежали несколько охающих старушек. – Можешь считать, повезло тебе, водитель молодец оказался, успел свернуть. На зеленый свет надо улицу переходить, и где положено, а не брести куда глаза глядят. Разве тебя в школе не учили?
– Учили… – слабо улыбнулась Лиза. – А где я?
– Ну, где! В Склифе, конечно, – ответил врач. – «Скорая» мимо ехала, вот и подобрала тебя. Это потому, что рядом, – объяснил он, – иначе бы к нам не повезли с такой ерундой. Знаешь, какая сейчас по Москве стрельба каждый день идет? К нам только тяжелых возят.
«Какие у него глаза!» – подумала Лиза.
Она никогда не видела таких глаз. Ярко-голубые, без всякой примеси, а ресницы длинные и темные… Наверное, после сотрясения и потемнения Лиза видела все особенно отчетливо, точно через увеличительное стекло.
«И он, кажется, не старше меня», – промелькнуло у нее в голове.
Впрочем, она сразу же устала от этих нескольких мыслей.
– Отдохни, отдохни, – спохватился врач. – Я потом еще зайду – дежурю сегодня. А как тебя зовут? – обернулся он уже с порога.
– Лиза.
– Редкое имя, – заметил он. – А меня Арсений Борисович Долецкий, вот и познакомились. Сейчас тебе сестра укольчик сделает, выспишься – и все пройдет, не бойся!
После укола сон был тяжелым, прерывистым. Лиза то и дело проваливалась в какие-то ямы, в голове шумело, боль то накатывала, то отступала. Она снова видела над собой лицо Арсения, успевала подумать, что никогда не видела таких красивых лиц, – и тут же снова проваливалась в забытье, чувствуя его прохладную руку у себя на лбу.
Хотя Арсений и говорил, что травма у нее ерундовая, Лизе пришлось полежать в Склифе. Боль возвращалась снова и снова, особенно по вечерам, и завотделением Алексей Фомич сказал Николаю, появившемуся наутро:
– Не будем уж тревожить вашу сестрицу. Так-то вроде все нормально, а мало ли что! Голова все-таки, не задница. Лучше понаблюдаем немножко, себе спокойней.
И Лиза осталась в палате, где лежали пять старушек – все как на подбор с сотрясением мозга. Их палатным врачом был Арсений Борисович Долецкий. Когда Лиза думала о нем, сердце у нее замирало.
Она боялась подумать о том, что влюбилась в Арсения с первой минуты – наверное, еще там, в приемном отделении, когда услышала его голос в темноте полусознания. Это было так удивительно! Лиза давно спрашивала себя, как же можно различить любовь, если понятия о ней не имеешь, – и вот любовь налетела на нее, перепутавшись с сотрясением мозга. И здесь, в склифовской палате, Лиза чувствовала себя такой счастливой, какой не была никогда в жизни.
Арсений приходил не позже восьми, и Лиза видела, что он старается не сразу идти к ее кровати. Он дотошно расспрашивал старушек о давлении, о сне и стуле, словно оттягивая минуту, когда сядет рядом с ней и они посмотрят друг другу в глаза… Конечно, он обязан был расспросить всех больных, но Лиза чувствовала каждое его движение, каждую мысль. Весь он был точно внутри ее, и она догадывалась о том, что он сделает или скажет, еще прежде, наверное, чем он понимал это сам.
И он был такой красивый! На вид ему было лет двадцать пять, не больше. Да, ведь он и сам рассказывал, что его оставили в Склифе после интернатуры; значит, он год назад окончил институт. Когда Арсений садился рядом с ее кроватью, Лиза видела сначала только его глаза и не могла от них оторваться. Потом она разглядела его губы – дивную линию, напоминающую лук. Она рассматривала его, словно картину, возвращая себе в воспоминаниях каждую минуту, проведенную рядом с ним, и поэтому каждая минута растягивалась, и мысли о нем заполняли весь ее день.
Она не хотела, чтобы Арсений замечал все это. Но и сам он смотрел на нее, конечно, не как на любую другую пациентку, это не могло укрыться от Лизы. Когда их глаза встречались, взгляд Арсения становился удивленным и даже растерянным. Он как будто бы не понимал, что происходит – с ним или с нею? Лизе казалось, что он старается отвести глаза – и не может, как завороженный.
