Анна Берсенева - Гадание при свечах
– Не хочу, Лешенька, не хочу, – улыбалась Даша. – Какая мне в учебе этой радость? Ну что поделаешь, такая уж я… Или ты стыдиться будешь необразованной жены?
– Стыдиться я тебя не буду, – пожимал плечами Алексей. – Но тебе ведь скучно, наверное.
Теперь Даша сама часто заговаривала о скуке, о своем постоянном одиночестве и даже о том, что молодость уходит.
– Куда же она уходит, наша молодость? – пытался отшутиться Алексей. – А я думал, мы идем себе и идем, и молодость свою тащим за собою. Давай лучше в театр сходим, а, Дашенька? В Малый, что ли, ты же любишь? Или в «Современник». Или – куда ты хочешь?
Это были даже не ссоры, а словно бы предвестья ссор, которые Алексею удавалось усмирять довольно легко. Даша улыбалась, говорила, что хочет в ресторан, – и они шли в «Прагу», или в «Софию», или в «Пекин».
Однажды, после его очередного возвращения из поселка Бор, где шли изыскания по Осиновской ГЭС, когда прошла первая радость встречи, Даша сказала:
– Лешенька, я давно хотела тебе сказать… Ты не считаешь, что мы должны жить отдельно?
У него все внутри похолодело. Что значит – отдельно? Она хочет жить отдельно от него?
– От родителей отдельно, – пояснила Даша. – Все-таки ведь у нас своя семья, я хочу чувствовать себя хозяйкой дома… А здесь я вечная девочка, вечно на вторых ролях!
Он вздохнул с облегчением. Ну конечно, это так понятно! Хотя Алексей не мог взять в толк, почему Дашу вдруг стала угнетать жизнь с его родителями, но ведь и сам он не слишком любил ездить к теще в Саратов и всегда воспринимал эти короткие визиты как тяжкую повинность.
– Вы не поссорились? – спросил он.
– Нет, нисколько! – горячо возразила Даша. – И вообще, если ты против…
– Я не против, – ответил Алексей. – Надо будет поговорить на работе – может быть, с квартирой получится что-нибудь. А нет, так ведь можно и снять, правда?
Даша на это промолчала.
К его большому удивлению, разъехаться хотели и родители.
– Конечно, Алешка, вам надо жить самостоятельно, – отводя глаза, сказала мама. – Тебя все равно подолгу не бывает. А Даша хорошая девочка, но мы с ней не слишком близки… Я же вижу, ее многое раздражает в нашем образе жизни, ей даже на кухне все хочется по-своему расставить. А у нас, ты же знаешь, все уже так утвердилось – с места ничего не стронуть.
В этом мать была права. Алексей действительно знал, что все в их доме незыблемо и неколебимо, несмотря на легкий родительский характер. Просто – еще прадед собирал библиотеку, которая занимала теперь целую комнату. И мебель тоже покупалась много-много лет назад, так что к ней ничего теперь было не добавить современного, как ни старайся. И даже сердечные капли родители всегда покупали в одной и той же аптеке – мелочь, но все же…
На сердце у него было тошно, хотя и родители, и Даша были едины в своем желании разъехаться. Но здесь был его дом, и не так легко ему было смириться с тем, что дом его будет теперь где-то в другом месте… Единственное, в чем он был тверд, – в нежелании разменивать квартиру.
– А как же по-другому? – удивилась Даша. – Да ведь тебя никто даже на очередь не поставит при нашем-то метраже! И ты сам подумай, Леша, ну куда двоим старикам такие хоромы? А так бы можно было ее разменять, тебе у них остаться прописанным, а мне отдельно. И было бы две квартиры в случае чего…
– Никаких случаев чего, – отчеканил Алексей. – И я не хочу больше ничего подобного слышать. Пойми, Даша, – добавил он, уже помягче, – есть вещи, которых делать нельзя. Мой отец родился в этой квартире, я не могу ее разменивать только потому, что для нас так удобнее.
Она обиженно замолчала, и Алексей уже пожалел, что был с ней так резок. Ведь она действительно не имела в виду ничего плохого. Если бы она ждала смерти его родителей, то наоборот, не хотела бы разменивать квартиру. Конечно, ей с ее домовитостью просто хочется поскорее устроить быт по собственному вкусу, вот и все.
«Лучше бы ребенка родила, – вдруг подумал он. – Сколько лет уже живем…»
Он и сам не понимал, почему у них до сих пор нет детей. Сначала они остерегались: все-таки Алексей учился, и хотя с деньгами, при жизни с родителями, у них не было особенных проблем, но все же… А вот потом – непонятно. Алексей не раз говорил, что хочет ребенка, и Даша всегда соглашалась – но не рожала. Он боялся обидеть ее расспросами о том, не надо ли ей подлечиться, – считал, что женщина сама в состоянии в этом разобраться. Если бы она, например, сказала, что дело в нем – что ж, он готов был провериться у любых врачей. Но она уверяла, что все в порядке и просто, видно, время еще не пришло.
– Сам подумай, Лешенька: ты вечно в разъездах, родители старенькие уже. Кто мне поможет с ребенком? А чтобы мама моя к нам переехала – ведь ты же не захочешь?
После того как они решили жить отдельно, Даша стала говорить немного иначе:
– Вот скоро все наладится, можно будет и о ребенке подумать. Мы с тобой поженились рано, мне и тридцати еще нет. Как раз время подходит!
«Вернусь из экспедиции – квартиру сниму, – подумал Алексей. – В самом деле, каково ей всегда со свекрами, да еще одной! Хорошо бы мне было с тещей жить?»
Но к его приезду Василий Павлович нашел «идеальный вариант». Как ему удалось его осуществить, об этом один он знал. Вернувшись, Алексей увидел только, что здоровья у отца от бесконечных хождений по инстанциям не прибавилось. Все чаще приходилось вызывать «Скорую», и сердечные лекарства покупались все более сильные…
Дело было в том, что в соседнем подъезде их дома освободилась однокомнатная квартира: умер одинокий старик. Алексей даже не знал, что этой-то квартиры и добивался Василий Павлович для сына, вызывая у всех косые взгляды и презрительный шепот: все мало этим Шеметовым, еще хотят отхватить, и где только у людей совесть?
Если бы он знал, ни за что не позволил бы отцу в это ввязываться! Алексей прекрасно понимал, что значит для Василия Павловича необходимость унижаться и при этом думать, что и в самом деле просит лишнее.
Но к его возвращению дело было уже сделано и оставалось только вздыхать и обвинять себя, видя, как отец с трудом поднимается на третий этаж.
Алексеево тридцатилетие они с Дашей отмечали уже в новой квартире. Отмечали без родителей. Даша не требовала, не закатывала скандалов, но спокойно, как она умела, дала ему понять, что пригласить надо людей молодых – бывших однокурсников, нынешних сослуживцев, а не замшелых этнографов, которые начнут вспоминать бог знает что, никому не интересное.
Одним из самых постыдных его воспоминаний было то, что он согласился.
А в общем-то жизнь на новом месте потекла у них неплохо. К родителям Алексей, когда был в Москве, заходил ежедневно. Да и далеко ли ходить – в соседний подъезд. Кто из его друзей, теснившихся по коммуналкам, не мечтал о подобном!