Майя Бэнкс - Юная жена
История супружеских отношений Робины и Тэвиса заставляла Эвелин надеяться, что они с Грэмом Монтгомери тоже сумеют найти такую любовь.
Конечно, это все мечты, но она твердо решила, что завоюет признание и клана Монтгомери, и самого Грэма. И не успокоится, пока не добьется своего. Если для этого нужно драить замок сверху донизу и в кровь стереть руки, она будет делать это без сожаления.
Именно эта решимость заставила Эвелин выбраться из тепла уютной постели, где рядом спал муж, однако больше всего на свете ей хотелось разбудить его так, чтобы это пробуждение он помнил всю жизнь.
Дрожа от холода, Эвелин встала, быстро оделась и разожгла камин, чтобы Грэм проснулся в тепле. Потом спустилась вниз, готовая к новому дню испытаний.
Интересно, какие задания она получит сегодня? Может, Нора заставит ее выносить ночные горшки? Эвелин содрогнулась при этой мысли, но сочла, что такое вполне возможно.
Нора встретила ее с удивлением и не сумела этого скрыть. Взгляд домоправительницы показался ей даже виноватым, но Эвелин тотчас отбросила эту мысль. Нора твердой рукой управляла здешними женщинами. Эвелин сомневалась, что она когда-нибудь испытывала жалость к своим подчиненным.
— Доброе утро, — звонко приветствовала ее Эвелин, подавляя желание со всех ног броситься наверх и нырнуть под теплое одеяло.
Нора бросила на нее раздраженный взгляд и жестом подозвала туда, где стояла сама в компании двух молодых женщин, имен которых Эвелин не знала.
— Помогите готовить завтрак, — сказала домоправительница. — Сегодня еда простая. Овсяные лепешки, хлеб и немного овсянки для тех, кто захочет.
Эвелин облегченно вздохнула. Действительно несложно, исцарапанные руки не пострадают.
Мэри объяснила ей, как лепить лепешки, и Эвелин принялась за дело, стараясь ничем не выказать недовольства, однако вскоре обнаружила, что готовить еду для целой орды голодных воинов вовсе не просто. Ее лепешки были не такими ровными, как у Мэри, но вкус у всех одинаковый. Она вообще сомневалась, что кому-нибудь придет в голову размышлять о красоте такой неаппетитной штуки, как овсяная лепешка.
Управившись с лепешками, Эвелин подняла голову и обнаружила, что кухня пуста, а все женщины куда-то делись. Очень странно. Она вытерла руки о юбку и огляделась — вдруг что-нибудь упустила. В этот момент в кухню вернулись женщины. Нора и Мэри стали быстро складывать лепешки на подносы, а остальные занялись хлебом. Нора хмурилась, когда ей попадались кривые лепешки, и бросала на Эвелин суровые взгляды, как будто хотела сказать: «Ты никуда не годишься».
Эвелин огорчилась, плечи ее поникли, но она тут же их расправила и потянулась за подносом. Мэри с готовностью сунула ей поднос и подтолкнула в сторону зала.
Эвелин вдруг занервничала и осторожно выглянула из двери. Пока в зале было почти пусто, но он быстро наполнялся мужчинами. Грэм и его братья еще не пришли, так что Эвелин бесстрашно направилась к столу, где уже сидели воины.
Ее встретили удивленными взглядами. Некоторые из мужчин даже с недоумением оглянулись на кухонную дверь. Эвелин не поняла, что все это значит. Может быть, им хотелось, чтобы еду подавали женщины их собственного клана? Это подозрение лишь укрепило ее решимость сравняться в правах с любым из Монтгомери.
Она принесла еду на первый стол и направилась ко второму, когда в зале вдруг стало тихо. Мужчины за столом, к которому подошла Эвелин, смущенно уставились ей за спину. Один даже уронил кубок и разлил эль по всему столу.
Эвелин испуганно моргнула, уверенная, что это она виновата в случившемся. Оглянувшись, чтобы понять, в чем дело, она встретилась взглядом с мужем. Грэм был в бешенстве. Он направился к ней с таким угрюмым видом, что Эвелин невольно отступила на пару шагов и налетела на сидящего сзади мужчину.
— Что ты здесь делаешь, черт возьми?
Дрожь в барабанных перепонках подсказала Эвелин, что он проревел свой вопрос во весь голос. Не дожидаясь ответа, он выхватил поднос из ее рук, не глядя сунул его какой-то служанке, схватил Эвелин за руку и потащил туда, где обычно сидел с братьями.
Усадив ее за стол, он осмотрел руки Эвелин. В утреннем свете все ссадины, синяки и царапины были ясно видны. Дождавшись, пока ее взгляд остановится на его губах, он, четко артикулируя звуки, спросил:
— Кто это сделал?
Эвелин нахмурилась:
— Никто.
Грэм поднял глаза. Эвелин оглянулась и увидела, что он смотрит на Боуэна и Тига, которые только что подошли. Должно быть, они что-то спросили, потому что Грэм приподнял ее руки и показал их братьям. На лице его появилась мрачная ухмылка.
— Вот что случилось. Посмотрите на ее руки. Посмотрите, что они с ней сделали.
— Но, Грэм, никто ничего со мной не сделал, — запротестовала Эвелин. — Я оцарапала их вчера, когда носила в зал дрова для камина. А синяки у меня от уборки и мытья посуды.
Боуэн с мрачным видом сел прямо напротив Эвелин. Она нервно оглянулась на Тига, который опустился на скамью рядом с Боуэном. Тиг тоже был недоволен. Сжав губы в жесткую линию, он ответил ей суровым взглядом.
— Я не понимаю, — растерянно произнесла Эвелин и повернулась к Грэму: — Я тебя чем-то обидела?
Боуэн хлопнул ладонью по столу, привлекая к себе ее внимание.
— Чего ты, черт возьми, добивалась, таская эти чертовы бревна? Даже парням тяжело их поднимать. Мы специально назначили для этой работы мужчину, чтобы женщины не надрывались, когда разводят огонь по утрам.
У Эвелин вспыхнули щеки, когда она поняла, что произошло. Служанки знали, что дрова должен носить мужчина. Зачем же послали ее?
У нее задрожали губы, но Эвелин не хотела показывать своего огорчения, чтобы не доставить радости женщинам, которые решили выставить ее дурочкой.
Интересно, что еще задумала Нора, когда указывала, что ей делать? За последние два дня Эвелин выполнила больше тяжелой работы, чем за всю предыдущую жизнь. Она выполняла то, что должны делать самые низшие члены клана. Но не жаловалась и не отступалась.
Как, должно быть, хихикали они за спиной у Эвелин, когда она отчаянно пыталась выполнить все, что ей говорили. Вот зачем Нора утверждала, что надо учить людей собственным примером. Сейчас Эвелин и правда чувствовала себя дурочкой, за которую ее так долго принимали. Опустив взгляд на свои израненные руки, она пониже спустила рукава туники.
Грэм коснулся ее руки, но она не подняла на него глаз. Не хотела, чтобы он прочел в них стыд и унижение, а еще не хотела расплакаться прямо здесь. Вместо этого она уставилась на кривобокую лепешку у себя на тарелке и едва сдержалась, чтобы не запустить ее в зал.
