Людмила Синицына - Узор счастья

— У меня на примете есть еще одна сладкая парочка, — перебил ее Максим, расстегивая замок у нее на юбке. — Ты когда-нибудь держала домашних животных?

— Да, — машинально ответила Светлана, вылезая из юбки и чувствуя, как зашумела кровь в голове.

— Ты обратила внимание, что их надо кормить по часам и выгуливать тоже? Не понимаешь, к чему я веду?

Светлана заметила, как легко он справился с застежками. Чувствовалась опытная рука.

— Так вот, учти: я не могу обходиться без женской ласки дольше... — он посмотрел на часы, — дольше семи часов. Это предел. Далее наступает агония... И каждый час промедления, — продолжил Максим, оторвавшись от нее, — требует компенсации.

— Я готова искупить вину, — прошептала она, с трудом переводя дыхание.

Проснулась Светлана на рассвете. И когда она открыла глаза, ей показалось, что мир преобразился. Словно все сияло и искрились, все пело, вибрировало и было полно смысла и значения. Она даже снова зажмурилась от такого количества впечатлений. Но и внутри все пело, словно тело ее пропиталось музыкой, и теперь каждая его клеточка сама излучала звуки, которые сливались в симфонию. С каким удовольствием она села бы сейчас за рояль! Или станцевала бы. Или бросилась бы в море...

Она скосила глаза и увидела рядом ставшее таким родным лицо. Волнистые волосы падали на лоб. Четко очерченный рот был расслаблен. В этом мужчине не было прежней жесткости. И когда он откроет глаза, в них вспыхнет желание. И повторится то, что казалось неповторимым. Но тем менее вопреки всем законам природы эти неповторимые ощущения повторялись.

Она было потянулась к нему, но вовремя укорила себя: «Что за эгоизм! Надо же дать ему хотя бы отоспаться».

И снова откинулась на подушку. Но сон не шел. Чтобы избежать соблазна и не разбудить Максима нечаянно, она бесшумно соскользнула с кровати и накинула халат, который был ей велик, но зато источал едва уловимый, но такой родной аромат. В нем сочетались острота, легкая терпкость и еще примесь чего-то, напоминающего запах цитрусовых, которым был наполнен воздух Драгомеи. Стараясь ступать как можно тише, она прошла в небольшую комнату, которая служила Максиму кухней. И заметила на столике листы ватмана. С рисунками.

Светлана увидела, что это была женская фигура, и, смутно догадываясь, что там, начала просматривать. Это была она. Спящая. Или лежавшая в изнеможении после упоительных ласк.

Неужели это она? Неужели это ее фигура? Господи, сколько в ней женственности. И томной неги! Сколько эротики! Лицо ее вспыхнуло от смущения и... гордости.

Если Максим видит ее такой, значит, она действительно не менее привлекательна, чем другие женщины. И не менее обольстительна, чем та же Белла.

Но тут у Светланы в голове мелькнула коварная мысль: а что, если нарисовать такую же серию с Максимом, пока он спит?! И положить здесь? Что он скажет про ее работы? Сумеет ли она передать его мужское обаяние? Неотразимость. Силу. Властность. Сексуальность.

Она озорно улыбнулась. Среди листов ватмана оставались чистые. И она решила воспользоваться ими.

Чтобы расчистить стол, она взяла телефон и поставила его на пол в углу. Глаза ее смеялись, руки так и чесались: ей не терпелось приступить к работе. Наверное, если бы она знала, что произойдет в следующую минуту, она отшвырнула бы телефон, как гремучую змею. Знай она, какую опасность он таит, она вообще не притронулась бы к нему. Но светлый, легкий, современной формы телефон со множеством кнопочек казался таким безобидным.

Глава 23

Пристраивая его на полу, Светлана случайно нажала на одну из кнопок и услышала голос, записанный автоответчиком. Низкий, с придыханиями, голос Караджич.

Светлана плохо разбиралась в современной технике. Поэтому она не смогла в ту же самую секунду нажать на кнопку «стоп», чтобы не слышать того, чего ей не следовало знать. Впрочем, причина была не только в этом. Голос Беллы ввел ее в состояние, похожее на столбняк.

— ...Милый! У меня такое ощущение, что мы не виделись вечность. Один день — как один год! Чтобы и ты не скучал по мне, оставляю тебе свое коротенькое послание. Целую. Белла.

Раздался легкий чмокающий звук. Светлана вздрогнула.

«...Чтобы ты не скучал»...

А он и не скучал. Пока. Потому что, когда истекли семь часов, пришла она. Конечно, его слова были шуткой. Но эта шутка слишком похожа на правду. «Один день»... Значит, они не виделись всего один день? Скорее всего, так оно и есть. Слишком ненасытен Максим. И одной женщины ему мало. Он не привык отказывать себе ни в чем. И ни одна из женщин, в сущности, ничего не значит для него. Теперь и ее имя вошло в длинный список, в котором Максим конечно же не собирался ставить точку. Еще немного — и для нее тоже день ожидания превратится в год. Потому что Светлана чувствовала, как все сильнее и сильнее привязывается к ощущениям, переживаниям, которые прежде были неизвестны ей, и потому не томили душу.

Если она задержится здесь еще на какое-то время, то увязнет как муха. А он будет с досадой смотреть, как она бьется в силках, пытаясь привлечь к себе его внимание, но все соки, которые ему нужны, будут уже выпиты. Ему потребуется что-то новое. Как это было до сих пор. Если опытная, красивая, известная всем Караджич не сумела удержать его надолго, то уж Светлане тем более не удастся.

Нет уж, лучше уйти самой. Не дожидаясь, когда она получит отставку. Сейчас. Пока он спит. И пока негодование придает ей силы. Их хватит хотя бы на то, чтобы одеться.

Максим что-то пробормотал во сне и протянул руку вперед, словно и во сне хотел дотронуться до нее. Светлана задержала дыхание, чувствуя, как гулко бьется ее сердце. Как туго натягивается струна. Еще секунда — и она оборвется. Светлана закрыла глаза и перевела дыхание. Максим снова что-то пробормотал. Слово было незнакомым, наверное африканским. Она почувствовала, как сердце забилось еще сильнее. Так сильно, что этот грохот мог бы разбудить спящего. Она отпрянула к двери, сжимая в руках охапку одежды.

Охранник распахнул перед ней ворота. Она не видела его лица за стеклянной перегородкой, но ей показалось, что его глаза насмешливо сверкнули.

«Очередная жертва уходит на рассвете, — представила она его мысли и решила, что больше никогда не позволит себе этой слабости... Может, перевестись? — промелькнула в уме слабая надежда. — Но кто же переводит с первого курса? — одернула она себя. — По крайней мере, со второго. Господи, но какую же муку придется терпеть. Сумею ли я это выдержать?»

Ей снова вспомнился чмокающий звук. И она снова вздрогнула. Ждать, когда эта движущаяся лента подвезет ее к самому краю и она свалится в коробку с отметкой «брак». Светлана невольно усмехнулась онемевшими губами при слове «брак». Оно вызвало ассоциацию совсем с другим событием в жизни людей.