(не) Моя доярушка - Анастасия Боровик
В общем, гуляли мы допоздна. Даже отрешенные от всех Белла и Сергей к вечеру вернулись на праздник, не разжимая рук. Они сегодня были самой влюблённой парой. Дед и баба Катя — самой впечатляющей, особенно Екатерина Павловна в своём царском платье. А мы с Марко — самой спокойной и умиротворённой, будто и правда прожили вместе целую жизнь.
Гости, весёлые, уставшие и слегка подвыпившие, разбрелись по поляне. Кто-то пел за столом русские народные песни, кто-то — зажигательные итальянские канцоны. Дядя Матео, растроганный и хмельной, пытался научить Митяя танцевать тарантеллу, что выглядело одновременно смешно и трогательно. В воздухе витал запах травы, вечерней прохлады и счастья — такого настоящего, простого и бесконечно нашего.
На празднике был и батюшка Алексей со своей большой семьёй. Марко постоянно с ним общался и что-то выспрашивал, и под конец вечера подошёл ко мне с сияющими глазами и ошарашил:
— Милая, я всё понял. Мы должны обвенчаться!
Эпилог 2
— Вам держать венцы будут? — спрашивает священник Алексей.
— Нет, — отвечаем мы почти хором.
— Тогда начнем через пять минут, пока вставайте в центр, — кивает он головой.
Марко берет меня за руку и уверенно ведет вперед, а вот я начинаю волноваться. Шепотом спрашиваю:
— А ты уверен?
Марко поправляет мне юбку, чтобы она не сбивалась, и с веселыми смешинками у глаз произносит:
— Еще как!
— То есть ты признаешь, что это не я тебя тащила?
— Судя по твоим разговорам, это я тебя тащу, — смеется он. — Маш, дыши глубже, не бойся. Посмотри, как тут успокаивающе. А еще немного — и ты от меня даже в вечности не отделаешься, — улыбается он.
А что я? Я рада безумно, но волнуюсь больше, чем перед свадьбой. Все-таки это то, что должно произойти один раз и навсегда. А Марко так вообще еще больше во все это влился, стал ходить и помогать в церкви, постоянно что-то с отцом Алексеем обсуждает.
Поворачиваю голову и смотрю в маленькое полукруглое окошко. Уже осень, листья все пожелтели, небо серое, но без дождя. И если на улице прохладно, то в храме как раз тепло и спокойно. Сзади на нас смотрят родители Марко, мой дедушка с бабой Катей и Белла с Сережей. Самые близкие рядом с нами.
«Благослове́нно Ца́рство Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и вове́ки веко́в».
Раздается громкое эхо по всему храму, и я встаю по стойке смирно. Марко берет меня за руку и крепко сжимает, поглаживая большим пальцем мою ладонь в успокаивающем жесте.
— Я тебя люблю, — шепчет он мне, и таинство начинается.
Пока произносятся молитвы, я боюсь дышать, ощущая величие и страх перед всем происходящим. Меня удивляет, что муж как раз абсолютно спокоен. Он не отводит взгляда, и даже в уголках его губ играет та самая хитрая улыбка. И правда, кто кого еще привел в этот храм?
Отец Алексей поворачивается к нам и с улыбкой шепотом говорит: «Это радостный день, что вы напряглись? Улыбайтесь!» — и продолжает читать. Меня отпускает. Наши кольца освещают, и тяжелыми, прохладными венцами венчают нашу пару. Под их весом я чувствую не груз, а благодать, и снова ловлю на себе спокойный, полный любви взгляд мужа.
Таинство проходит на одном дыхании, и с каждым движением, с каждой молитвой я чувствую невероятное соединение со своим мужем. Мы теперь не просто смотрим в одну сторону — мы становимся одной плотью. «И будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть». Эти слова отзываются в сердце тихой, чистой радостью.
Мы соединяем руки и совершаем тройной обход вокруг аналоя. Это наше вечное шествие вместе. За спиной у нас — наши жизни, впереди — обещанная вечность. Каждый шаг отзывается эхом под сводами храма, и платок скользит по моим светлым волосам, заплетенным в тугую косу. Рука Марко уверенно лежит на моей руке, его темные кудри, такие непослушные, сейчас кажутся особенно трогательными под венцом.
Наше таинство заканчивается, и я чувствую такую легкость и радость на душе, что готова парить. Могла ли я мечтать о таком? Даже в самых смелых мечтах я не думала, что меня ждет такое счастье — тихое, прочное, навеки.
Отец Алексей поздравляет нас и говорит напутственные слова: «Сегодня было сказано: „И плод чрева на пользу, и ложе нескверное, и в чадах благодать“. Супругам желают, чтобы благодать Божия была видна в их детях. И пусть этой благодати у вас будет много».
— Пять детей, — говорит Марко, и священник кивает ему головой. — Я уже попросил.
Что? Судя по всему, он давно с ним это обсуждал. Вопрос только, почему не со мной? Какие пять вообще? Но задуматься не успеваю — меня накрывает объятьями баба Катя, Белла, и все радостно обнимают меня. За ними уже родители Марко счастливо целуют нас.
Дед дарит мне цветы и с мокрыми глазами обнимает меня крепко. Я благодарно принимаю их и говорю, что хочу поставить их у иконы. Священник дает добро. Пока все разговаривают, я подхожу к помощнице, беру вазу. Она мне помогает, и я подхожу к той самой иконе, у которой когда-то плакала и думала, что ничего не изменится.
На меня смотрит Матерь Божия с Младенцем на руках. Ставлю свечи, прижимаюсь лбом к холодному стеклу киота. В душе расходится светлое, теплое чувство, и если раньше я приходила сюда с болью и обидой, то теперь — только с огромным чувством счастья и благодарности. В моей жизни теперь все целое: есть семья, и она большая, есть самый близкий муж — часть меня. И я улыбаюсь, потому что у нашей семьи есть главное — Бог. И мы точно сможем справиться со всем. А отодвигаясь назад от иконы и глядя на то, как Марко, перекрестившись, с благоговением целует образ, умиляюсь и со смешком говорю: «Пусть будет пять, раз так муж хочет».
Только я не ожидала, что чудеса случаются настолько быстро.
Выходя из храма, мне становится дурно, и начинает подташнивать. Марко держит меня за руку и помогает дойти до скамейки. Я прошу его расстегнуть мне куртку. За последние три месяца я очень поправилась,
