Сердце Гудвина - Ида Мартин
– Возможно.
– Поможешь мне его решить?
– Ты такая теплая. – Он прижался своей голой грудью к моей. – Давай вместе поможем друг другу с этим решением.
И он снова стал целовать, но теперь мягко и нежно, так, как если бы действительно любил меня по-настоящему.
Глава 32
– Господи, Кеша! Зачем закрываться? Я и так знаю, что ты куришь!
Я с трудом разлепила глаза. Бабушка Ершова, беззлобно ворчала за дверью, он лежал на спине, закинув руку за голову, разглядывал потолок и улыбался.
– Я в нашу «Пятерочку», – сообщила она все так же из-за двери. – Тебе что-то нужно?
Он молча покачал головой.
– Давно не спишь? – спросила я, удостоверившись, что бабушка ушла.
– Вообще не спал.
– Почему?
– Тесно было. – Он ухмыльнулся, но по-доброму.
– Правда? А я отлично спала.
– Да нет же, шучу! – Ершов обнял меня свободной рукой. – Просто не спалось. Непривычно, когда не один.
– А мы с Ксюшей часто вместе спим. Спали… Она во сне иногда дерется, но я особо не замечаю.
– А ты жалобно стонала.
– Я всегда так. Не знаю почему, даже если снятся хорошие сны.
– Мне давно не снились хорошие сны.
Я посмотрела на его профиль, очерченный заливающими всю комнату солнечными лучами. Балкон так и остался открытым, от него тянуло слабым ветерком и запахом тостов.
– Это из-за учебы. Мои говорят, что после ЕГЭ нам всем нужно выдавать памятки по восстановлению нервной системы. Кстати, – привычным жестом я пошарила под подушкой и, не найдя телефона, села. – Родители меня, наверное, потеряли.
– Ты их не предупредила? – Ершов тоже резко сел.
– Я писала, что мы можем гулять всю ночь, и они не были против. Но сейчас пора возвращаться.
– Позавтракаем где-нибудь?
– Нет, я сразу пойду.
– Алис! – Кеша вдруг обхватил мое лицо ладонями. – Это было лучшее, что случилось со мной в жизни.
Впервые за все время на его лице читалась искренность, неприкрытая, немного детская и подкупающая. Зажмурившись, я потянулась к нему губами, и он сразу же ответил поцелуем.
Потребовалось еще полчаса, чтобы мы неимоверным усилием воли оторвались друг от друга и принялись в бешеном темпе собираться, торопясь свалить до возвращения бабушки.
Ершов проводил меня до пешеходного перехода. Дальше я попросила его не идти. Хотелось немного побыть одной, привести мысли в порядок до того, как любопытные родители накинутся на меня с расспросами, где я так долго гуляла и с кем.
Но они не накинулись. Когда я вошла в квартиру, то сразу поняла: что-то произошло. На нашей кухне собрался совет из троих мам, до моего прихода они что-то бурно обсуждали, но стоило мне появиться в их поле зрения, как все резко замолчали и уставились на меня.
– Хорошо погуляла? – бесцветно спросила мама.
– Да, вполне.
– Молодец, – сказала тетя Лариса без привычных «хи-хи» и «ха-ха». – Будешь отсыпаться?
Я поймала серьезный взгляд Альбины.
– Что-то случилось? – насторожилась я. – С Ромой?
– С Ромой все хорошо, – ответила Альбина, – в понедельник выписывают.
– Заявление подавать будете?
– Нет, он не хочет. Сказал, что знаком с нападавшим и сам неудачно упал. В общем, покрывает кого-то.
– Нужно его расколоть! – азартно заявила я.
– Расколешь, расскажи, пожалуйста, нам, – попросила тетя Лариса.
– Ладно, но почему вы все такие загруженные? На улице погода – обалдеть, и вообще сегодня суббота. Почему вы не поехали на выставку или в парк?
– Алис, – обратилась ко мне мама и отложила полотенце, которым протирала бокалы, – ты, случайно, не знаешь, что случилось у Ксюши?
– Мы понимаем, что у вас сейчас сложный период, – добавила тетя Лариса.
– И что вы проводили это время не вместе, – вставила Альбина.
– Но, быть может, кто-то из ребят говорил об этом? – снова мама.
– Понятия не имею! – Я пожала плечами. – А с чего вы взяли, что у нее что-то случилось?
– Она пришла вчера рано и до сих пор лежит в кровати. Плачет, – понизив голос сообщила тетя Лариса. – Она с Матвеем поссорилась, да?
– В кафе они пришли вместе, и все было хорошо, а потом я их не видела, – честно сказала я. Но внезапно вдруг поняла, что у Матвея Ксюша не появилась. Это я знала наверняка, хотя, когда он пришел, находилась в комнате с Тимом. Но я не слышала ее голоса, громкого смеха и не чувствовала запаха духов. Так что Матвей совершенно точно пришел без Ксюши.
– Ну понятно. – Мама помялась. – Давай ты сходишь и поговоришь с ней, а?
– Пожалуйста, – подхватила тетя Лариса, – мы себе места все утро не находим.
– Она мне ничего не скажет.
– Хотя бы попробуй, – попросила Альбина.
– Ну даже если она поссорилась с Матвеем, – вслух рассуждала я, – что в этом такого? Все ссорятся. Тем более Оболенцев такой – с ним поссориться – раз плюнуть. А Ксюша тоже бывает сложной. Так что я очень удивлена, что этого не случилось гораздо раньше.
– Значит, не пойдешь? – В мамином голосе послышались нотки обиды. Тетя Лариса и Альбина смотрели на меня с укором.
– Ладно, – сдалась я, – переоденусь только и поем.
Ксюша лежала, накрывшись одеялом с головой, и горько всхлипывала. Ее бальное платье висело на раскрытой дверке шкафа, рядом валялись туфли и сумка. Телефон я тоже обнаружила на полу, рядом с Роминой кроватью. Судя по всему, Ксюша швырнула его о стену, но он, к счастью, выжил.
Привычным движением я раскрыла ее ноутбук, отыскала «плакательный» плейлист и включила, начиная с «Космоса».
– Что ты здесь делаешь? – Ксюша рывком скинула одеяло.
Лицо у нее было красное, нос распух, тушь размазалась вокруг глаз чернющими синяками. Переодеться она не потрудилась. Так и валялась в нижнем белье.
– Пришла поболтать. Подумала, тебе интересно будет. У меня столько событий за эти дни произошло.
– Про Фламинго я знаю, что-то еще?
– Ага! – С загадочным видом я отдернула штору и раскрыла окно. – Я узнала, кто такой Гудвин.
Ксюша сидела молча, но всхлипывать перестала и во все огромные глазищи таращилась на меня.
– И узнала, зачем он писал и чего хотел.
– Ну?
– Меняю эту информацию на твою.
– Какую мою?
– Объясни, почему ты ревешь. Родители консилиум собрали и требуют от меня ответа. Это из-за Матвея, да? Поругались?
Ксюша замерла и приготовилась снова разрыдаться.
– Он меня послал! – Ее голос дрогнул.
– Да ладно?! Когда?
– После «Сто пятьсот». Мы пришли к нему, ну и… и все.
– Нет, погоди, я не понимаю. Расскажи по порядку: кто что сделал и что сказал. У вас с ним что-то было?
Ксюша кивнула.
– Но это не главное, было у нас и раньше. Проблема в том, что он снимал.
– Видео?
– Угу. О чем мы разговаривали и остальное. А когда я заметила и попросила стереть, сказал, чтобы катилась к черту, и, если стану выступать, он закинет это видео в общую группу.
Звучало дико.
– Зачем ты с ним вообще связалась?
– Ничего не предвещало, Алис, понимаешь? Все это время он был совершенно нормальным. Мы не ссорились, и Матвей постоянно признавался мне в любви.
– Но он хоть объяснил, почему сделал это?
– Нет.
Он поступил с ней так же, как она со мной, и, наверное, я должна была почувствовать злорадство, но во мне бушевало только негодование.
– Но самое ужасное знаешь что? – Она впилась пальцами в одеяло, словно собираясь растерзать его. – Что я все равно люблю его. Хоть он и унизил меня, так сильно, что это невозможно простить. Но я прощаю. И если позовет обратно, сделаю вид, что ничего не произошло.
Захлебнувшись в рыданиях, она повалилась на подушку и заревела в голос.
– Я хочу умере-е-еть…
Я подсела к ней на кровать и погладила по спине.
– Ты же знала, что это плохо закончится. И в Новый год от него сбежала именно поэтому. У тебя было предчувствие.
– Не было никакого предчувствия, – пробубнила она в подушку. – Никогда не было! Ни этого, ни любого другого.
Быстрым движением она схватила меня за руку, прижала к груди, но осталась лежать лицом вниз.
– Убей меня! Я этого хочу и заслуживаю. Я отвратительная подруга и не стою того, чтобы ты со мной сейчас возилась.
Обхватив за плечи, я перевернула ее так, чтобы смотреть в глаза, но она тут же закрылась ладонями.
– Все ужасно. Просто ужасно! – Ее снова затрясло.
– Перестань, ты замечательная, и ничего ужасного не происходит. Оболенцев просто тупой говнюк, а я очень люблю тебя! – Наклонившись, я прижалась к ней и какое-то время так лежала, пытаясь вобрать ее горе в себя.
– Ты не поняла! – Размазав ладонями слезы, Ксюша отстранила меня и посмотрела долгим многозначительным взглядом. – У меня никогда не было того, что есть
