Алевтина. Сопротивление бесполезно (СИ) - Арина Голос
Ринберг словно возник из ниоткуда, быстро передал бокал с шампанским имениннице и стеной встал между Алевтиной и Шабариным, аккуратно освободив девушку. Когда Иван бережно, но твёрдо потянул Островскую в свою сторону, Юрию волей неволей пришлось отпустить девушку, чтобы не устраивать публичных сцен. Как ни крути, а он женатый человек, скандал ему совершенно ни к чему.
— У дамы все танцы расписаны. Вам здесь ловить нечего. Последний раз предупреждаю по-хорошему, — угрожающе процедил Ринберг.
— Иван, идите повеселитесь как следует, пока господа решили составить мне компанию, а то вокруг такая толпа, что я уже чувствую себя памятником на пощади Ленина, у которого все собираются, — царственно распорядилась госпожа Боринштейн, взмахнув рукой в их сторону.
— Именно так мы и поступим, Хая Вениаминовна, — кивнул Иван и взял Алевтину за руку.
— Злится, — на интуитивном уровне почувствовала Аля, хотя прикосновение было очень деликатным для такого крупного мужчины.
Их дальнейший путь девушка помнила довольно смутно.
Островской приходилось почти бежать, она едва успевала за его широкими шагами и не сразу сообразила, что они движутся в сторону танцплощадки.
Ринберг притормозил довольно резко, Алевтина почти врезалась в его спину.
— Прошу, — как-то невесело улыбнулся Иван и подал руку.
Музыка сменилась, и оркестр заиграл «Strangers in the Night», а вокалистка пронзительно запела.
Объятья Ринберга манили теплом, обещали безграничную заботу, а она…Она просто так устала быть всё время сильной. Аля прикрыла глаза, шагнула к нему и растворилась в мелодии.
Ладони Ивана легко опустились девушке на талию, и он заметно расслабился, но раздражение всё ещё до конца не отпускало мужчину, хотя они двигались в такт, уверенно кружась в танце.
— В этом есть даже что-то символичное… — тихо прошептала Островская.
— Что ты сказала? — переспросил Ринберг, ещё крепче сжимая её в своих объятиях и вдыхая свежий аромат её духов.
— Красивая песня…
— Ещё одна прихоть именинницы — тетушка Бориншейн любит Френка Синатру.
— Удивительная женщина.
— Да, — согласился Иван и притянул её поближе.
Дальше они танцевали молча.
Мелодия закончилась, и Аля словно очнулась от чудесного сна.
— Спасибо за танец, — прошептал Ринберг ей на ухо, продолжая удерживать её.
Островской не мешало бы привести мысли в порядок и перевести дыхание, но рядом с Иваном у неё это плохо получалось.
— Нужно поправить прическу, — она накрутила на палец длинный локон. — Я отойду ненадолго в дамскую комнату.
— Хорошо, тебя проводить? — согласился Ринберг.
— Нет, я сама.
— Тогда встретимся на малой летней террасе, — мужчина указал на неприметную дверь справа.
55
На маленькой террасе кроме него не оказалось ни души, но Ринберг был даже рад своему временному одиночеству.
Пока он наслаждался тишиной, гости продолжали веселиться на празднике тетушки Боринштейн: музыка, смех, разговоры, перезвон бокалов доносились откуда-то издалека. Терраса была оазисом тишины и спокойствия среди пустыни звуков.
Вечерний воздух приятно холодил. Именно это Ивану и было нужно — ясная голова и трезвый расчет, чтобы вывести на чистую воду всех крыс из его окружения.
Спецы Данилевского нарыли много интересных фактов, которыми следовало заняться незамедлительно. Но вместо этого он вёл себя как мальчишка- бегал за приглянувшейся девчонкой, отбивал её у настырных поклонников и ревновал как сумасшедший.
Нет, она не давала никакого повода, но легче почему-то не становилось — его помешательство на Островской прогрессировало со страшной силой: сначала она ему просто понравилась, потом появилось стойкое ощущение, что они уже встречались прежде, а сейчас Ринберг и вовсе считал её своей…
Стоило ему увидеть Алевтину в компании Шабарина и Крупельницкого, как всё его хвалёное самообладание испарилось за секунду.
— Какого чёрта эти двое себе позволяют?! — подумал Иван, напрасно он пошёл на поводу у тётушки Боринштейн и оставил с ней девушку.
Мужчины, сменяя друг друга, стремились придвинуться поближе к Островской и нашептать что-то в её аккуратное ушко. Они, словно голодные волки вокруг трепетной лани, кружили около Али. Для Ринберга наблюдать за их потугами со стороны было просто невыносимо. Что-то первобытное взыграло в нём: он вышел из себя и потащил Алевтину танцевать, хотя уже тысячу лет сам этого не делал.
При воспоминании об их танце Иван невольно улыбнулся. Жаль, но долго наслаждаться тишиной ему не довелось, именно в такой приятный момент его одиночество было грубо нарушено.
За спиной раздались тяжелые шаги, и Ринберга довольно бесцеремонно окликнули:
— Эй, зажигалки не найдется?
— Нет, — без раздумий ответил Иван, всё ещё погруженный в приятные мысли об Островской.
Мужской голос показался ему знакомым, и Ринберг повернулся, чтобы проверить свои предположения.
— Да уж… — хмыкнул Шабарин, окинув его неприязненным взглядом. — У таких снега зимой не допросишься…Жалко что ли?
— Не курю, — равнодушно бросил Иван.
— О, да это же Ринберг весь такой положительный правильный, — наконец-то рассмотрел его Юрий.
— И?..
— И ничего удивительного — спортсмен и зожник, — последние слова Шабарин выплюнул, будто грязное ругательство, хотя язык его при этом немного заплетался. И когда, спрашивается, он успел так набраться?
— Юрий, вы пришли сюда для того чтобы поговорить о моём образе жизни?
Спокойный, скорее даже безразличный, тон Ивана подействовал на Шабарина, как красная тряпка на быка.
— О-о-о…Вы только посмотрите- сколько превосходства… Думаешь победил? — всё больше распалялся Юрий. — Рано радуешься. Бабы есть бабы, на всё пойдут ради своей любви!
Дальше вслушиваться в бессвязный бред, который так увлечённо нёс Шабарин, Ринбергу совершенно не хотелось, но уйти, не дождавшись Алевтину, он тоже не мог. Не хватало ещё оставить её один на один с этим субъектом.
— Правда, любовь эта…она у них разная: у кого к деньгам, у кого к людям… Вот таким как Островская чувства подавай, — с издевкой протянул Юрий. — Что молчишь?.. А, ладно, я всё равно должен тебя разочаровать. В жизни Тинки великая любовь уже была, и это не ты.
С одной стороны, Иван вроде бы понимал, на что намекает его собеседник, а с другой, отчаянно не хотел ему верить.
— Как же так? Такой осторожный человек- Иван Соломонович Ринберг- и не проверил людей из своего окружения? — мерзко рассмеялся Шабарин, как никогда довольный своими вопросами. — Не веришь? Давай, спроси её сам, как умница Островская после успешной карьеры в Москве снова оказалась в этой глуши…
— Что значит снова? — вытолкнул из себя Ринберг.
— А то и значит. Помнишь, семь лет назад у вас был гениальный проект жилого комплекса с федеральным финансированием?
Иван кивнул и ошарашенно уставился на него.
— Тинка тогда работала в банке, это она слила подробности вашего проекта, и мы смогли перебить вашу цену в тендере. Забыл, что
