Предрассветные миражи - Ника Муратова
— Прямо декабристка. Поехала за мужем в такую даль.
Кристина рассмеялась. Откинулась на траву, запрокинув руки за голову.
— Почему ты смеешься?
— Ты так забавно рассуждаешь. По-твоему, если выехал из дому в страну третьего мира, значит, совершила геройский поступок? Какая из меня декабристка? Я обожаю этот край, эту страну, здесь за несколько лет я узнала столько, сколько не узнала бы за всю свою жизнь, не высовывай я носа из дому. Это же изумительно — жить столь наполненной жизнью. Помнишь, как ты сказал про унылые вечера? Так вот, здесь тебе это не грозит.
Андрей тоже откинулся на траву рядом с ней. В его голове крутился вопрос, почему же нельзя сделать насыщенной жизнь дома, если уж на то пошло? Но он не высказал его вслух. Некоторым людям необходимо очутиться в совершенно чужой среде, среди незнакомых людей, чтобы наконец избавиться от комплексов и начать реализовываться. Пословица, что дома и стены помогают, верна лишь отчасти. Стены, может, помогают, а вот люди во многом сдерживают. Имея определенный установившийся имидж среди знакомых и принятые обществом правила поведения, трудно стряхнуть с себя это и начать совершать нестандартные поступки. Лишь немногим удается это. С другой стороны, на чужбине у тебя нет не только прошлого, заставляющего тебя следовать согласно приобретенному имиджу, ты еще и получаешь возможность взглянуть на обыденные вещи с совершенно новой точки зрения. Как бы начинаешь жизнь с чистого листа.
Внутренний голос стал нашептывать смутные слова о том, что сам вот он живет совершенно другой жизнью и не видит ни малейшей лазейки вырваться оттуда. Да и при чем тут лазейка? Главное — есть ли у него желание сделать это? Он так долго шел к поворотному моменту в своей карьере, они с Кирой по кирпичикам выкладывали дорогу к этой ступеньке, трамплину, с которого теперь осталось только прыгнуть. Он вновь мысленно стал сравнивать Кристину и Киру. Смогла бы Кристина так поддержать его в стремлении к карьере? Вряд ли. Она из тех людей, которых самих надо поддерживать и направлять в жизни. Как вот сейчас, лезет, глупая, не в свои сани, нарывается на неприятности. А Кира… Она бы никогда не оказалась в некомфортной ситуации. Она продумывает каждый шаг. Она может быть и опорой, и маяком одновременно. Кристина — облако, легко уносимое кочевым ветром. Кира — скала, за которой можно ничего не бояться. А он? Он сам? Андрей смотрел на небо, жмурясь от яркой лазури и ничем не скрадываемого солнечного света. Подходящего сравнения для себя самого у него не нашлось.
— То, что я делаю, это не бесполезная ерунда, — вдруг произнесла Кристина.
Ладынин повернул к ней удивленное лицо.
— Я хочу сказать, что вот ты и тебе подобные думают, что я занимаюсь ерундой, что делаю никому не нужное дело… Это не так. Я нужна людям, которым помогаю. Тот мизер, что я делаю, он делает их жизнь хоть чуточку лучше. Это мое предназначение. Я не смогу жить по-другому. Уже не смогу.
— Откуда ты знаешь? Ты ведь не пробовала. Есть и другие пути. Менее опасные и более разумные.
Кристина приподнялась на локте, приблизив к нему свое лицо. В ее удлиненных карих глазах отражались солнечные блики.
— Закрой глаза.
— Зачем?
— Закрой. И дай мне свою руку.
Она провела пальцем по его ладони.
— Что я делаю?
— Похоже, рисуешь на моей ладони новую линию жизни. Надеюсь, она длиннее настоящей.
Нарочитой беззаботностью тона он безуспешно пытался скрыть захватившее его волнение от ее прикосновения.
— Откуда ты знаешь, что я делаю?
— Чувствую.
Она замолчала и вновь откинулась на траву. Андрей открыл глаза. Не знал, что сказать, лишь ресницы дрогнули.
— Доверяй своим чувствам.
Слова Кристины растворились в кристально чистом воздухе.
— Расскажи мне о своей жизни. О своей семье. Твоя жена… Она, наверное, самая лучшая в мире?
— Почему ты спрашиваешь?
— Просто интересно. Наши половинки многое говорят о нас самих.
— Что-то я ничего не могу сказать о тебе, судя по Глебу. Вы такие разные и, честно говоря, кажетесь такими далекими друг от друга.
— Далекими? Да нет. Разные — да. Но мы очень близки по духу и интересам. Он замечательный человек. А твоя жена? Вы близки?
— Да. Она тоже замечательный человек.
— Ты как-то неуверенно говоришь об этом.
— Да что ты привязалась? Почему тебя это так интересует?
Андрей почувствовал раздражение, потому что внезапно понял, что не знает, как описать свои отношения с женой. Близки ли они по духу, кто они вообще друг другу? Не было у него однозначных ответов. Уже не было. Но перед Кристиной это показывать не хотелось.
— Дай-ка я попробую угадать.
Кристина перевернулась на живот и, покачивая босыми ногами, принялась мечтательно смотреть на зеленую речную рябь.
— Итак, твоя жена… Она красивая. Ухоженная. Выглядит как истинная леди. Из хорошей семьи. Дай мне опять свою ладонь. Я умею гадать, я не говорила тебе? Детей у вас нет. Почему? Впрочем, не важно. Вернее, и так ясно. Она помогает тебе делать карьеру. Она ставит очень многое в жизни на это. Она уверена в завтрашнем дне. Причем как в своем, так и в твоем.
— А разве это можно отделить?
— Как сказать. Мне кажется, что у каждого человека свое завтра, я бы не стала ни объединять, ни смешивать, ни навязывать. Я считаю, что чувства тогда имеют ценность, когда достигают высоты открытой двери.
— То есть?
— Когда можешь найти силы не держать любимого человека, предоставить ему свободу. Он должен знать, что двери ваших отношений всегда открыты, он может выйти из них в любой момент.
— Зачем тогда нужны такие отношения?
— Поверь мне, от ощущения свободы они только крепчают. И потом, если действительно любишь, вряд ли захочешь воспользоваться этой дверью. Но знать, что тебе доверяют и не приковывают к себе наручниками, — приятно.
Кристина еще раз вгляделась в его ладонь, нахмурилась и отбросила ее.
— И это все?
— Я что-то неправильно угадала?
— В общем-то, правильно. Только не уверяй меня, что высмотрела все это на моей ладони.
— Какая разница. Знаешь, я иногда даже завидую таким женщинам, как твоя жена.
— Ты? А я думал, ты таких, как она и как я, презираешь.
— Завидую их целостности, — проигнорировала его реплику Кристина. — У Ремарка в одном из произведений есть
