Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Ева Левина
Находясь в тишине, нарушаемой только голосом спортивного комментатора, он вспоминал события прошедших трех месяцев уже почти без эмоций и постепенно отпускал их, как отпустил и Машу.
Постепенно мысли начали путаться и наскакивать друг на друга, а сознание постепенно запуталось, погрузив Мороза в сон. Он не знал, сколько времени проспал, но когда его разбудил настойчивый звонок в дверь, за окном была кромешная ночь.
Кое-как продрав глаза и сглотнув неприятное послевкусие от коньяка, он поднялся и направился к двери. Не глядя в глазок, открыл и замер: на пороге стояла подружка Маши — Татьяна.
Видно было, что девица основательно подготовилась к визиту, потому что прекрасные внешние данные сейчас были очень умело подчернуты, и вся она выглядела как с обложки журнала.
Роман невольно скользнул взглядом по ее аппетитной фигуре, затянутой в узкое платье и сразу, без прелюдий, спросил:
— Зачем пришла?
Девушка явно нервничала и не торопилась с ответом, задрав на Мороза голову и крепко сжимая ремешок сумки. Он уже подумал, что ответа не последует и решил закрыть перед её носом дверь, но Татьяна, словно прочитав мысли Романа, наконец заговорила:
— Я к тебе. Хочу поговорить. Пустишь внутрь?
— Входи, — он провел рукой в приглашающем жесте, после чего девушка вздрогнула и осторожно подалась вперед.
23
Всю неделю Кулецкая изводила себя так, что в пору было вскрывать вены и прощаться с жизнью. Узнав, о том, что произошло по её вине, она испытытала настоящий ужас и панику.
Тогда, беседуя с Колесниковым, Таня думала только о том, что скоро заполучит Мороза, но теперь понимала, как ошибалась.
Шумно всхлипывая, Кулецкая в очередной раз стояла у входа в больницу и просила встречи с подругой, которую предала.
Разве могла она подумать, что Колесников похитит Машу, ранит Горина и убьет родного брата Романа. А когда следователь сказал, что пуля предназначалась младшему, а не старшему Морозу, Татьяну вообще повело.
Сотрудник, приводящий ее в чувства при помощи нашатыря, явно запал на Кулецкую и потом еще несколько раз звонил с предложением встретиться в неформальной обстановке, но получил однозначный отказ.
Когда помощник губернатора заметил Танино дежурство у больницы, то организовал встречу, и девушка покаялась. Разумеется, добрая душа Маша простила её. Несмотря на то, что её любимый человек по вине Кулецкой был между жизнью и смертью, она нашла в в себе силы простить.
От этого внутри было еще хуже и больнее.
Оставалось покаяться перед Морозом. Теперь любимый мужчина был свободен, но Таня считала, что её поступок отдалил его сильнее, чем влюбленность в Казанцеву. Потерю брата невозможно простить.
Но она все равно пойдет к нему и все расскажет. А там будь, что будет.
После разговора с подругой, Кулецкая была как на иголках. Приводила себя в порядок перед встречей с Морозом с особой тщательностью. Это было обусловлено не столько желанием понравиться, сколько успокоить собственные нервы и занять чем-то время.
По нужному адресу ехала, пытаясь усмирить собственный мандраж и жалея, что не выпила для храбрости. Нестерпимо хотелось курить, чтобы хоть как-то успокоиться и унять дрожь, но Таня не решилась. Она знала, что Мороз терпеть не может курящих девушек и поэтому приказала себе соответствовать всем его требованиям.
Зелёная купюра помогла пройти охрану и оказаться в нужном подъезде. Поднимаясь в лифте, Кулецкая еще раз придирчиво осмотрела себя и в вздохнула. Сейчас она признается… Сначала в том, что натравила на Машу Колесникова, а потом в том, что любит Романа.
Пути назад нет.
Выбирать в любом случае ему.
Оказавшись у нужной двери, нажала на звонок и бросила взгляд на часы: почти полночь. Совершенно неподходящее время. Впрочем как и её чувство. Одержимое и неподходящее.
Открывший дверь Мороз выглядел удивленным. Заспанное лицо с красными глазами и пробившаяся щетина делали его похожим на дикаря.
Внутри Кулецкой, смотрящей на него снизу вверх, сейчас боролись два чувства: страх и желание принадлежать. Дикое и необузданное.
Роман скользнул равнодушным взглядом по ее фигуре, затянутой в узкое платье, и сразу, без прелюдий, спросил:
— Зачем пришла?
Девушка нервничала и не торопилась с ответом, задрав на Мороза голову и крепко сжимая ремешок сумки. Но когда ей показалось, что он прямо сейчас захлопнет перед её носом дверь, она заговорила:
— Я к тебе. Хочу поговорить. Пустишь внутрь?
— Входи, — он провел рукой в приглашающем жесте, после чего девушка вздрогнула и осторожно подалась вперед.
В большой, хорошо отделанной квартире пахло ремонтом. Или его только что закончили, или здесь редко бывали. Вообще на первый взгляд создавалось ощущение абсолютно нового жилья.
Пройдя в гостиную, Татьяна мазнула взглядом по полупустой бутылке элитного коньяка и, превозмогая смущение, обернулась:
— Это я натравила на Машу Колесникова. По моей вине Горин в больнице, а твой брат погиб.
Она закрыла глаза и приготовилась к самому страшному: он будет кричать, ударит её, возможно убьет… Только бы не прогонял.
Но к тому, что произошло, она была явно не готова.
Мороз расхохотался.
Его грудной раскатистый смех эхом прокатился по новой, не захламленной деталями квартире, и заставил сердце девушки сжаться от нехорошего предчувствия.
Сейчас в Романе, которого она рисовала себе идеальным мужчиной, проглядывало что-то звериное и страшное. Губы склонившегося над ней мужчины изогнулись в хищной улыбке, обнажившей белые ровные зубы, а красные глаза холодно сканировали испуганную девушку.
— Ты полная идиотка. Когда ты беседовала с Костей, Маша уже была закрыта в палате психушки. Он просто подыграл, лишний раз убедившись, что похищение было верным решением. Так что перестань считать себя вершительницей судеб. Ты просто глупая влюбленная девица.
Ошарашенная словами Мороза, Таня замерла с открытым ртом:
— То есть как… Откуда ты…
Мороз подошел к журнальному столику, и хлебнув коньяка прямо из бутылки, ответил:
— Костя, конечно, сбежал через подвал, который заранее открыл… Собственно поэтому он так смело стрелял. Знал, сука, что свалит. Но вчера его взяли в аэропорту, и он уже за решеткой, дает показания и активно сотрудничает со следствием. А насчет остального… Я взрослый дядя и знаю, как на меня смотрят девочки, которые влюблены. А ты для меня открытая книга.
— Прогонишь? — просипела Кулецкая, присев на край дивана, и пытаясь справиться с эмоциями.
Она не виновата. Она не предатель… От облегчения хотелось кричать.
— А ты хочешь остаться? — оскалился Мороз и смерил её нехорошим
