Мне нельзя тебя хотеть - Лиза Бетт
— Зря вы разрешили ему поехать, — при мысли о том что Пашка там, где его жизни может угрожать опасность, внутри все будто кипятком обливалось.
— Думаешь, он меня спросил? Я ведь даже не в курсе был, что он переводиться собрался. Узнал буквально накануне. Они с Дарьей упрямцы. Оба если вбили себе в голову, не отступятся.
— Эта черта у них от вас, полагаю, — ответил и Геннадич задумчиво улыбнулся, а потом продолжил.
— Я разрешил ей работать в управлении, договорился обо всем. Пускай лучше под боком будет, чем в тайне от меня документы подает… Все равно переубедить не получится, упрямая как мать.
— Я думаю, вы поступили правильно.
Замолчали, думая каждый о своем. Сигарета уже дотлела, но мы продолжали сидеть на крыльце и молчать, и уходить не хотелось.
— Здорово он тебя отделал, — Геннадич с ноткой сочувствия оглядел мою побитую рожу. — Только вот не пойму, за что.
— Из-за бабы, — пожал плечами, доставая еще одну сигарету. — Той, что была до того, как я Дашу встретил…
— Журавлёва? — Геннадич задумчиво сощурился и мне показалось напрягся, а потом выругался и цокнул будто раздражаясь на свою забывчивость. — Я ведь так и не передал ему цепочку-то.
— Цепочку? — теперь я точно не понимал, о чем речь.
— Ирина на вокзал прибегала, цепочку Павел у нее забыл, а я с этой суетой перед отправкой и не вспомнил. Пока Павел за сигаретами бегал, поезд уже на отправку пошел, и мы попрощались-то в спешке, не до этого было. Вот память дырявая, зараза.
Пашка у Иры цепочку забыл? Любопытно.
— Старый дурак, — не унимался Геннадич, а я размышлял, как далеко зашли отношения моих друзей, о связи между которыми не подозревал. — Значит, из-за Журавлёвой он так сорвался, интересно…
— Она хорошая девушка, порядочная, — пояснил сам не зная почему желая Иру негласно поддержать.
— А Дарье не понравилась, — собеседник ответил, и я понял, что мне нечем крыть.
— У Даши есть на то свои причины.
Снова замолчали, моя сигарета дотлела и ткнул окурком в дно стеклянной пепельницы.
— Ты же понимаешь, сынок что теперь у тебя нет права на ошибку? — на мое плечо легла тяжелая ладонь Геннадича, и я поразился как они с Пашкой похожи. Это отражалось в каких-то мелочах вроде проницательного прищура, или хмурой складки между черных бровей.
— Понимаю, — ответил честно и перестал дышать, потому что осознал, именно в этот момент со мной разговаривает не отец моего друга и мой близкий человек, нет. Со мной разговаривает папа девушки, за которой я собираюсь ухаживать. И я для него сейчас в эту секунду не сын, а будущий зять. Он будто пробовал на вкус этот статус в моем лице, впервые присматриваясь ко мне строже, чем прежде.
— Тогда я спокоен, — ответил просто и напряжение спало так же стремительно, как и нахлынуло. — Береги мою девочку.
Кивнул, сглатывая ком в горле и поднялся, протягивая руку Геннадичу чтобы проститься.
— Завтра заскочу на ужин? — раз отец моей принцессы дал добро на ухаживания, надо брать быка за рога.
— Только не стесняйся через дверь, ты же знаешь: мой дом — твой дом.
— Спасибо, — ответил с благодарностью. Его рукопожатие было крепким и твердым. Чисто мужским. Отеческим. Улыбнулся Геннадичу и зашагал к воротам, доставая ключи из кармана.
Раз дали добро на ухаживания, значит надо вспоминать, как это делается…
57
Марк приехал к нам на следующий вечер. Папа предупредил о визите, и мне пришлось постараться, чтобы приготовить ужин. Мы втроем просидели за столом несколько часов: смотрели старые фотографии, болтали, смеялись, а потом Марк поднялся и сообщил, что ему пора.
И уехал.
Это было для меня таким удивлением, что я не смогла уснуть и почти два часа валялась в постели с открытыми глазами. Он же намекал, что хочет зайти ко мне в комнату, чтобы побыть наедине…
И уехал!
На следующий день он снова приехал в гости, я по традиции обработала его лицо лекартствами, и мы втроем играли в карты, папа кстати впервые на моей памяти продул, когда мы с Марком объединили силы, чтобы завалить его в очередной партии.
А потом Марк снова уехал.
И так продолжалось десять дней: он приезжал, проводил время со мной и отцом и уезжал, даже не пытаясь нарушить запрет папы на тайные встречи. Где его дух авантюризма? Стареет?
На одиннадцатый день он по привычке пришел к нам, когда время подкрадывалось в восьми, я снова собрала все крема и спустилась в гостиную, чтобы обработать его разукрашенное лицо, но заметила, что папа надевает ветровку и цепляет с тумбы ключи.
— Куда ты? — остановилась в прихожей, бросая короткий взгляд в сторону арки в гостиную, где на диване меня ждал Марк.
— Нужно отлучиться ненадолго, думаю вы и без меня найдете чем заняться, только не засиживайтесь, Марк закрыл больничный и завтра ему на работу.
— Ладно, — стиснула лямки целлофанового пакета так крепко, что те едва не сплавились, и дождавшись, когда за папой закроется входная дверь вошла в гостиную. Марк лениво листал космополитен, который я бросила на диван, и при моем появлении улыбнулся и отложил глянец.
— Никогда бы не подумал, что эта бадяга, который ты мажешь мне лицо так быстро подействует, — он кивнул на пакет в моей руке, а я улыбнулась и прошла к дивану, устраиваясь рядом с Кремлёвым. Он прав, я и сама не ожидала, что всего за две недели его синяки почти сойдут и от них останутся лишь желтоватые пятна, которые видны лишь при хорошем освещении. Опухоль спала примерно через неделю и Марк стал выглядеть как прежде, а я постепенно привыкала к мысли, что не смотря на трансформацию он не изменит своего отношения ко мне, и мы будем все так же открыто общаться.
— Честно, я сама не ожидала, — улыбнулась и отвинтила тюбик с мазью, уже отточенным движением собираясь ее наносить.
