Любимый цветок фараона (СИ) - Горышина Ольга

— Для чего понадобилась благородному Сети моя воспитанница? — спросил учтиво Амени, вперив в бледное лицо девушки немигающий взгляд, который вопрошал: как, как она оказалась в царской колеснице вместе с возницей Божественного?

— Я просил отца благословить брак моей дочери с моим Божественным братом, и в тот же миг лошади оповестили меня о присутствии постороннего. Я выбежал из гробницы и увидел Нен-Нуфер, о чудном спасении которой из пасти крокодила теперь известно всему дворцу.

Амени побледнел. О, Великая Богиня, отчего ты не позволила рассказать жрецу о Кекемуре! О, как же тяжело сейчас старику хранить на лице печать спокойствия!

— Будущая жрица Хатор станет лучшей наставницей для будущей царицы. Моя Асенат сущее дитя и путает иероглифы в самых простых словах, что не пристало для Великой Царицы. Позволишь ли ты, добрый Амени, на время одолжить у Великой Богини ее сокровище? Нен-Нуфер ни в чем не будет знать нужды в моем доме, и Великая Хатор ни в чем не упрекнет ни меня, ни тебя.

— Я должен подумать, — ответил старый жрец, не спуская глаз с Нен-Нуфер, застывшей подле колесницы.

— Для раздумий нет времени, ты сам знаешь. Или я должен испросить разрешение у Тирии? Тогда я тотчас отправлю гонца в Фивы.

— Нен-Нуфер находится под моим попечительством и нет нужды тревожить Тирию.

Амени замолчал.

— Мой дом готов принять Нен-Нуфер даже в отсутствие жены, и я немедленно отправлю гонца к ней, чтобы Асенат к завтрашнему вечеру была в городе. Если, конечно, ты отпускаешь со мной свою воспитанницу?

Старый жрец продолжал молчать.

— Или просьбу должен передать энсеби лично?

Губы Амени побелели. Нен-Нуфер закусила свои. Сети явно не знает еще о посещении дворца Пентауром.

— Я отпускаю ее с тобой. Ты не мог сделать для своей дочери лучшего выбора. Нен-Нуфер обучит ее грамоте лучше любого царского писца, — ответил Амени, исподлобья глядя на притихшую девушку, к которой Сети обернулся с легким поклоном: — Возьми то, что тебе дорого. Все остальное ты в достатке найдешь в моем доме.

Нен-Нуфер поклонилась и хотела бежать к пристройкам, но Амени велел одному из жрецов проводить ее. Неужели старик боится, что она побежит к Пентауру расспрашивать о встрече с фараоном? Нет, она не сделает этого, она будет свято хранить доверенную ей тайну. А Пентаур… Она простилась с воспитателем, и нет нужды в лишних слезах. Из дома Сети она отправится сразу в Фивы, не возвращаясь в храм Пта, чтобы ее близость не омрачала более спокойного течения дней Пентаура.

Нен-Нуфер взяла лишь два платья и ларец с украшениями и краской для лица, которые подарила ей жена Амени. Флейта разбита, но она попросит у Сети новую, чтобы играть для будущей Великой Царицы. Она сделает все, что в ее власти, чтобы скрасить оставшиеся девочке дни.

С крыши открывался прекрасный вид на царский дворец, но Нен-Нуфер зажмурилась не от сотен огней, а от подступивших слез. Сети отправился во дворец, пока служанки знакомили ее с небольшим, но приятным домом — больше всего ей понравился пруд, подле которого бродило множество кошек. Там она и просидела до возвращения хозяина, и на крыше появилась босая, но в чистом белом одеянии, омытая и умащенная маслами, с аккуратно уложенными на обе стороны волосами и приглаженной челкой, только без украшений. Они нынче ни к чему. А вот завтра она во всей красе встретит свою воспитанницу, будущую мать наследника.

Нен-Нуфер в ожидании приглашения склонила перед хозяином голову, но тот не заметил ее появления. Он сидел в кресле с закрытыми глазами, держа пальцы в чаше с ароматизированной водой. Сети выглядел усталым, но не расстроенным. Фараон ничего не сказал брату о пророчестве, да и из дворцового сада долетали звуки музыки. Его Святейшество стойко вынес известие и понесет тайну через новый брак до самого рождения сына. И она должна прятать от всех слезы.

По ногам Нен-Нуфер скользнула серая кошка и запрыгнула на колени к хозяину. Сети вздрогнул и вынул руки из воды.

— Прости, я давно не сидел в тишине и, похоже, задремал. Завтра здесь снова будет шумно. Асенат следовало родиться мальчиком. Молю Хатор, чтобы ты сумела поделиться с ней хоть толикой своей женственности.

Сети сделал приглашающий жест и, когда Нен-Нуфер медленно подошла к столику и опустилась на циновку, подобрав под себя ноги, недоуменно глянул на пустое кресло.

— Время ужина давно утекло, — усталый голос утратил утреннюю резкость. — И все же я прошу тебя разделить со мной эту скромную трапезу.

Он указал рукой на стоящие на маленьком столике глиняные миски с оливками, виноградом, сдобренным маслом латуком и пирогом.

— Я не ожидала, что мы станем ужинать вместе, — Нен-Нуфер склонила перед хозяином голову, — и потому взяла на кухне немного еды.

Губы Сети тронула легкая улыбка.

— Я действительно заставил тебя ждать непростительно долго. Надо было отдать распоряжение об ужине.

— Мне достаточно хлеба и фиников… Я ведь всю жизнь жила с храмовыми прислужниками. Так что не стоит излишне беспокоиться обо мне, благородный Сети.

Возница фараона улыбнулся.

— Я беспокоюсь о Хатор, чтобы она не подумала, что я ставлю личные нужды выше нужд ее жриц. А завтра принесу кокосовый орех в честь Маат, чтобы спасти в доме мир. Это любимое лакомство Асенат. Она будет зла с дороги. Придется ее задабривать, как любую женщину, — Сети улыбнулся и протянул гостье фиал с изображением лотоса, и когда та подняла ладонь в знак отказа, добавил: — Это гранатовое вино. Мы часто жертвуем его Великому Пта. Ты должна любить сей божественный напиток.

— Я никогда не пила его, мой господин. Но нынче уже выпила достаточно воды.

Сети опустил фиал обратно на столик.

— Я пытаюсь сыскать покровительство Хатор царскими кушаньями, а получается, если я даже забуду про тебя, мои слуги всяко лучше позаботятся о тебе, чем жрецы!

— Не говори так, мой господин! — воскликнула Нен-Нуфер, страшась вызвать гнев Великой Богини, еще больший, чем уже постиг этот гостеприимный дом. — Тебе, думаю, известно, как скромен Амени в еде…

— Старик может морить себя голодом сколь угодно! Но у меня невольницы едят лучше, чем в храме будущие жрицы! Пересядь в кресло и возьми хотя бы кусок пирога. Он со стола энсеби. Латук с маслом можешь оставить. Он тебе ни к чему! Впрочем, надеюсь, он вскорости исчезнет и с царской кухни! — добавил Сети зло, когда Нен-Нуфер села напротив него и положила на ладонь кусок пирога с мясом. Только вкуса не почувствовала, потому что через уши в рот проникла горечь хозяйских слов. Латук, видно, ела несчастная Никотриса, тайно надеясь излечиться от бесплодия.

Сети поднял свой фиал, но прежде чем пригубить вина, провозгласил:

— Жизнь, здоровье, могущество! В милости Амона-Ра, царя богов! Я молю Ра и всех богов и богинь нашего сладостного края, чтобы они ниспослали тебе здоровье!

Ночь подарила желанную прохладу, потому хозяин отослал прочь прислужников с опахалами, и они остались на крыше одни. Нен-Нуфер осторожно оторвала несколько виноградин и одну за другой положила в рот.

— Налить тебе воды? Пирог слишком жирный.

— Я возьму вина. Раз его прислал сам энсеби.

Она улыбнулась, и Сети вновь протянул ей фиал с лотосом.

— Скажи, отчего я никогда не видел тебя в храме? Я бы непременно запомнил твои волосы.

— Видел, мой господин. Только на мне был парик, — Нен-Нуфер виновато откинула за спину светлые волосы. — Жена Амени советовала сбрить волосы и постоянно носить парик, чтобы меня не принимали за невольницу.

— И почему ты не сделала этого?

Нен-Нуфер пожала плечами.

— Я не покидаю храма, где меня все знают. Но если Тирия велит сбрить, я сделаю это.

— Не покидаешь храма…

Нен-Нуфер вспыхнула.

— Только чтобы принести дары твоему отцу. У Реки я оказалась случайно, и Великая Хатор наказала меня…

— И заодно Кекемура, — улыбнулся Сети.

— О, нет, мой господин! Несчастного Кекемура покарали ваши нерадивые начальники.