Фэй Уэлдон - Ненавижу семейную жизнь
— Агнешка ведь живет в чужой стране, ей, я думаю, бывает очень одиноко. Я очень рада, что она хочет влиться в нашу жизнь.
Хетти, видимо, то ли забыла, как подвела ее Агнешка с морскими гребешками, то ли простила ее. Я спрашиваю, в чем Агнешка ходит в церковь — в своих вещах или в ее, Хетти, одежде, и Хетти говорит:
— Господи, какая ты вредная. Ну, надела она мои джинсы, да, потому что я в них не влезаю. Но рубашка-то ее собственная.
Хетти что-то жует. Я спрашиваю, что она ест, и она объясняет — это морковно-ореховое печенье, Агнешка испекла.
Агнешка и интернет
— Барб, ты только послушай, я должна тебе все рассказать, — говорит Хетти на следующее утро, придя в агентство “Динтон и Селтс”. — Захожу я вчера вечером в Агнешкину комнату, когда она ушла танцевать свой танец живота, открываю ее ноутбук — он сам загрузился, — а он весь забит порнухой. Настоящее жесткое порно: девицы с огромными сиськами, и чего только они не вытворяют друг с другом, трое мужчин и одна девица, ну и так далее, и так ярко, крупным планом, вот-вот выпрыгнут в комнату с экрана. И тут же рядом спит Китти.
— Ну, Китти ничего не поймет, даже если и проснется, — говорит Барб. — Если уж такое загрузишь в компьютер, потом не избавишься, само будет появляться во всплывающих окнах.
— Я хотела поговорить с Агнешкой, ты считаешь, не стоит?
— По-моему, не стоит, — говорит Барб. — Она только смутится или обидится и уйдет, как ушла от Элис.
Барб полирует ногти. Ее совсем не тошнит по утрам, между коротеньким лайковым пиджаком и брюками, там, где мелькает сексуальнейшая полоска обнаженного тела, когда она поднимает руки, у нее появилась элегантная припухлость, маленькая, аккуратная, в обхвате крепких тренированных мышц. Уж Барб не разнесет, как разнесло Хетти, когда она была беременна Китти. Может быть, Барб продала душу дьяволу? Барб с Тэвишем договорились никогда не вспоминать, что он настоящий отец ребенка, отцом будет считаться Алистер, он уже внес свою фамилию в списки будущих учеников самых престижных школ. Хетти сомневается, что Барб посвящает в свои тайны ее одну. Она уже рассказала обо всем Мартину. Но так или иначе, а Барб выйдет сухой из воды. Ей повезет, потому что она верит в удачу.
— Но ведь на УЗИ будет видно, что срок другой, — говорит Хетти. Но Барб ее уверяет, что медицинские показатели Алистера не интересуют, хорошо еще, если он хотя бы отвезет ее в роддом, когда настанет время рожать. Может быть, ей придется самой вызывать себе такси. Хетти говорит, что именно так ей и следовало в свое время поступить — это когда у нее начались схватки. Мартин перессорился с бригадой “скорой помощи” из-за того, какой дорогой быстрее доехать до роддома. Кто-то из бригады позвонил в роддом и предупредил, что с роженицей едет нервный папаша; Хетти уже давно отвезли в предродовую, а Мартин все продолжал доказывать, что надо было ехать, как он предлагал. Добрая акушерка успокаивала Хетти — такое-де случается сплошь и рядом. Гнев избавляет от страха. Китти шла ножками вперед, и в этом Мартин тоже почему-то обвинял роддом, да еще как громко обвинял. Тем не менее все остались живы.
— Мужчины! — дружно вздыхают подруги.
И переключаются на следующий сюжет. А сюжет этот — новая писательница, она написала потрясающий роман, его с руками оторвут, только вот сама она пучеглазая как рыба и с бульдожьей челюстью, поэтому непонятно, в какой коллектив лучше передать рукопись для скорейшей публикации — где сплошь одни женщины или где преобладают мужчины? Решают, что мужчины отнесутся к писательнице более доброжелательно.
В кабинет Барб звонит Хилари и говорит, что у Хетти телефон чуть не взорвался от звонков, никто трубку не снимал, ну она пошла и ответила, это оказалась няня, она хотела поговорить с Хетти. Хилари ей сказала, что если что-то случилось, пусть свяжется с отцом ребенка, при нынешних умонастроениях в обществе отец как родитель, естественно, играет не менее важную роль, чем мать. Лично она, Хилари, считает, что это уж чересчур — давать отпуск по уходу за ребенком не только матерям, но и отцам, это дискриминация по отношению к тем, кто решил не рожать детей. В результате всех этих инициированных правительством нововведений увеличивается отпуск избранных счастливчиков, причем за счет налогоплательщиков. Но никто Хилари уже давно не слушал.
Хетти убежала со своим мобильным туда, где слышимость была лучше, и позвонила домой. Ответил Мартин. С Китти все в порядке, она веселенькая, играет в своем манеже, а вот Агнешка в ужасном состоянии. К ней приходили из иммиграционной службы, она рыдает. Нет, Хетти не нужно приходить домой. Конечно, Мартину все это не слишком удобно, но “Деволюция” два-три часа обойдется без него: они с Хетти еще до рождения Китти договорились, что будут ухаживать за ребенком на равных, так что все правильно. Он редактировал на работе статью о религии, этике и политике, так в ней не было ни одной живой остроумной строчки, и он с радостью от нее сбежал.
Хетти сказала, что все равно придет домой, она ужасно переволновалась из-за Китти, у нее все внутри дрожит и ноги подкашиваются. Она возвращается к себе взять сумочку и сменить туфли и видит в своем кабинете Нила — он как-то особенно эффектно загорел и как-то особенно сегодня вальяжен — и Хилари, которая роется в бумагах на ее, Хетти, письменном столе.
Хилари говорит:
— Что-то дома случилось, вижу, вижу. Но нам обязательно надо найти договоры с немецкими издательствами. В папке я их не нашла. Те, что для мисс Воблы. Нил не склонен передавать им права, но вы, судя по всему, уже начали переговоры.
Нил говорит, что нехорошо называть клиента за глаза Воблой, вдруг это прозвище соскочит с языка при личном разговоре. На что Хилари заносчиво бросает:
— Не так я, Нил, глупа, как вам кажется.
Нил начал работать в агентстве помощником Хилари, а теперь вот им руководит. Хетти считает, что Хилари его терроризирует, сама же Хилари презирает всех, кто работает в “Динтон и Селтс” со времен, когда она еще была протеже старого мистера Селтса и он познавал — или не познавал — ее на огромном полированном письменном столе.
Нил спокойно говорит, что договоры с немецкими издательствами благополучно подождут до завтра, Хилари, ничего с ними не случится.
— А вы, Хетти, скорее бегите домой. Вижу, вам сейчас ни до чего, и очень хорошо вас понимаю.
И Хетти словно ветром уносит.
Не слишком удачная встреча, однако обернулось все не так уж плохо. Нил ее поддержал. Но, может быть, эта поддержка сродни тем “хвалебным отказам”, в которых все сейчас достигли такой виртуозности: “Нам нравится ваш стиль, ваша внешность, манера держать себя, ваше дружелюбие и дух сотрудничества, мы глубоко понимаем и ценим ваше желание быть матерью и в то же время работать, но…” — пропустим остальное, скорей к последней строчке письма, факса или электронного сообщения: “…но вы нам не подходите”.
