Луанн Райс - Повелитель душ
– Я хочу поговорить с вами о вашей дочери, – задыхаясь, сказала Кейт.
– Ну, и чего?
– Понимаете, в окно ее спальни видно, как она раздевается…
– Ну, и какое вам, на хрен, дело? – заметил мужик и поднял руку, как будто собираясь ударить Кейт – то ли за ее слова, то ли за то, что она видела его дочь раздетой.
Джон в два прыжка оказался на крыльце и встал между ним и Кейт.
– Не смейте! – громко сказал он.
– Какое вам, на хрен, дело? – грозно повторил мужик.
Его мощная, покрытая татуировкой рука по-прежнему была поднята.
– Мы беспокоимся о вашей дочери и просто хотим предупредить вас, – сказал Джон.
– Что вы знаете о моей дочери?
Мужик смотрел на них так враждебно, как будто они явились к нему с угрозами. Две женщины, вероятно, жена и мать, стояли позади него. Старшая из них была одета в черное с головы до ног. Из дальней комнаты пугливо выглядывала милая зеленоглазая девочка лет четырнадцати – на ее голом плече виднелась белая тесемка ночной сорочки.
– Ничего, – ответил Джон, встретившись взглядом с испуганными глазами девочки и желая успокоить ее. – Мы ничего не знаем о вашей дочери. Мы только хотим вам напомнить, что окно ее спальни выходит на автостоянку, а оттуда все видно… Так что вам следовало бы проявлять большую осторожность.
– А ну, иди-ка сюда, красавица, – угрожающе произнес мужик. – Это правда то, что они говорят? Ты раздеваешься у всех на виду?
– Нет! – закричала она и с плачем убежала в комнату.
– Она врет? – грозно спросил мужчина, повернувшись к своей жене, и та исчезла следом за дочерью.
– Не ругайте ее, – попросила Кейт. – Она ни в чем не виновата.
– Не встревай в наши семейные дела, сука! – зарычал мужик.
Во рту у Джона пересохло, и кровь застучала в висках. Этот человек явно не привык считаться с женщинами и прислушиваться к их мнению. Джон понимал, что бедной девочке придется несладко, если ему не удастся сейчас все объяснить ее отцу. Но это было очень непросто: мужик, казалось, вообще никого не хотел слушать. Джон изо всех сил сдерживал себя, чтобы не взорваться и не наброситься на него с кулаками – ему вовсе не хотелось оказаться в полицейском участке за драку с этим мужланом.
– Послушайте меня, сэр, – сказал Джон своим ровным, хорошо поставленным адвокатским голосом, глядя в угрюмое лицо хозяина дома. – Я прекрасно понимаю, что когда незнакомые люди приходят к вам и говорят, что видели вашу дочь в окно ее спальни, вам это очень неприятно, но девочка ни в чем не виновата. Занавески на ее окне были задернуты. Слышите? Задернуты! Это не ее вина, что в щель между этими занавесками все видно!
Мужчина вздрогнул, как будто Джон схватил его за горло.
– И я не позволю вам оскорблять мою подругу. Вам это понятно? Ведь она хотела помочь вашей дочери… и вам! Неужели вы не знаете, что в нашем мире полно маньяков, которые охотятся за невинными беззащитными существами? Такие ангелы, как ваша дочь, для них всегда очень большой соблазн…
– Вот это вы правильно сказали, – согласился мужчина, уже вполне миролюбивым тоном. – Моя дочь – ангел. Это верно.
– Ну, надеюсь, наш разговор состоялся не зря, и теперь вы что-нибудь предпримите, чтобы ваша дочь не подвергалась опасности, – заключил Джон.
– Эта автостоянка – такое паршивое место, – сказал мужчина, покачав головой. – Вечером по выходным сюда съезжаются всякие козлы. И с тех пор, как моей дочери исполнилось четырнадцать, я все время боюсь, как бы чего не случилось. Ведь четырнадцать лет – это такой возраст…
«В любом возрасте может что-то случиться – ив восемь, и в девять, и в одиннадцать, – подумал Джон. – Нет никакого определенного рубежа… Как можно этого не понимать?»
– Позаботьтесь о ее безопасности, – сдавленным голосом произнесла Кейт, и Джон почувствовал, что в этот момент она думала о Вилле.
– Не беспокойтесь, – ответил мужик. – Уж позабочусь.
Сочтя на этом разговор завершенным, он, не сказав больше ни слова, захлопнул перед ними дверь. Кейт не двинулась с места: она стояла неподвижно, разглядывая свои руки. Джон пододвинулся к ней поближе и наклонился, чтобы посмотреть, что случилось. Ладонь ее правой руки была сильно ободрана и ссадины на ней кровоточили.
– Поранилась, когда упала, – объяснила Кейт. – Там, во дворе.
– Больно? – спросил Джон.
Кейт кивнула, но ничего не сказала. Он осторожно взял ее за запястье. Если бы это была рука Мэгги, он нагнулся бы и поцеловал ее. Сейчас ему очень хотелось сделать то же самое, но он ограничился лишь легким поглаживанием.
Кейт попыталась высвободить свою руку, чтобы направиться обратно на автостоянку, но Джон не отпустил ее. Он продолжал держать ее за запястье, осторожно поглаживая нежную кожу ее руки.
Они стояли на ступеньках чужого дома, и Джон, не отрываясь, глядел в серо-голубые глаза Кейт. Ее рука была такой тонкой и теплой, что внезапно ему захотелось, чтобы она дотронулась до его лица. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым.
– Понимаете, я адвокат, – ни с того ни с сего сказал он.
Кейт кивнула.
– Я знаю.
Джон покачнулся на ступеньках, как будто его ударил сильный порыв ветра или морская волна. Внезапно ему вспомнилось, как однажды в детстве они с друзьями сбежали с уроков и отправились на море купаться. Он попал в разрывное течение и, как ни пытался выплыть из него, ему это не удавалось. «Если попадешь в разрывное течение, плыви вдоль берега» – всегда учил его отец, но в тот момент Джон, сильно испугавшись, забыл это наставление и несколько минут, повинуясь инстинкту, безуспешно пытался плыть к берегу. Он выбивался из сил, но течение уносило его все дальше…
– Я нахожусь сейчас в очень сложном положении, – сказал Джон, все еще держа Кейт за руку.
Его слова прозвучали так тихо, что он даже не был уверен, расслышала она его или нет.
– В каком смысле? – спросила Кейт.
– Понимаете, я адвокат, – опять повторил Джон. – Но в то же время я просто человек – со всеми личными чувствами и побуждениями… И в последнее время человек во мне упорно борется с адвокатом.
Кейт наклонила голову набок, и ее серые, похожие на речные камешки глаза блеснули при свете фонарей. Они были такие глубокие, теплые и загадочные, в них светилась печаль и в то же время какая-то удивительная жизнерадостность. Джон, как завороженный, глядел на Кейт, продолжая держать ее за руку, и его переполняло желание поцеловать эту женщину.
– Между адвокатом и «просто человеком» возникают такие непримиримые противоречия? – спросила Кейт.
«Интересный вопрос», – подумал Джон.
Раньше, вплоть до этого самого времени, особых противоречий практически не было. Он стал адвокатом, потому что был хорошим человеком и верил в Закон и право каждого человека на справедливый суд. Однако теперь противоречия разрывали его изнутри. Он казался себе Иаковом, борющимся с ангелом – только боролся он со своим собственным сердцем.
