Как я влюбилась в королевского гвардейца - Меган Клоусон
Проходит десять минут, а от Феликса все еще ни слуху ни духу. Я продолжаю с надеждой осматриваться, но ничего не меняется. Еще через некоторое время подходит невозмутимый официант, один из тех, кому на вид можно дать лет двенадцать, а можно и сорок пять. Он не приветствует меня, не улыбается, только бормочет:
– Вы ведь понимаете, что он ушел, да?
Я сглатываю желчь, поднявшуюся к горлу, и делаю пару глубоких вдохов, сдерживая слезы. Я не могу расплакаться на глазах у этого типа – вполне вероятно, что его зарплата здесь едва-едва компенсирует целый день, проведенный на ногах, так что нечего ждать, что он станет вытирать мне слезы. С болью я вспоминаю, что то же самое проделала с Калебом не так давно. Разводила или нет, но факт, что я заставила кого-то почувствовать себя таким же ничтожным и отвергнутым, как я сейчас, добавляет изрядную долю вины в гамму неприятных эмоций.
– Да. – Я улыбаюсь, изо всех сил, стараясь не показать ему, что мне больно оттого, что меня бросили. – Спасибо.
– Будете что-нибудь заказывать?
– Я буду карбонару и большой бокал розе, пожалуйста. – Он записывает мой заказ к себе в блокнот.
Ни одно неудачное свидание не помешает мне съесть эту чертову карбонару. Официант отходит, но я снова зову его:
– На самом деле принесите бутылку, пожалуйста.
Как только на столе появляется полный до краев бокал, я возвращаюсь к бесплодным поискам относительно приличного чувака для свидания. На этот раз я отказываюсь от своих предубеждений; они, очевидно, только мешают. Возможно, мне надо быть менее предвзятой.
Я продолжаю свайпить бесчисленные профили свободной рукой, пока ем, и еще долго после того, как уносят мою пустую тарелку. Девушка-бармен приносит мне из бара вторую бутылку, а затем садится рядом и помогает с поисками. Половина головы у нее выкрашена в черный цвет, а половина – в синий с сероватым отливом, на затылке волосы сбриты, чтобы было видно потрясающую мандалу, и каждый дюйм ее кожи украшен каким-нибудь пирсингом: ямочки на щеках акцентированы с помощью серебряных гвоздиков, свой маленький носик она умудрилась проколоть аж в трех местах. Черная подводка обрамляет красивые зеленые глаза. Через полчаса заглядываний мне через плечо, а также советов, куда свайпить, я узнаю, что ее зовут Дженни.
– Он выглядит так, словно трипперок подхватил, – комментирует она глубоким голосом, и западный выговор чуть смягчает ее внешность. Следуя ее совету, я свайпаю Лиама, 25, влево. Уж не знаю, что именно в его фото на балконе отеля так уж кричит: «У меня вензаболевание!» – но я ей верю. Некоторое время мы продолжаем, и у меня есть совпадение с несколькими одобренными Дженни парнями. Бутылка дешевого вина придает мне уверенности, и, чтобы пережить мелкую неудачу с Феликсом, я сразу пишу одному из них.
Оливер, 30, интересует меня больше всего. На большинстве фотографий он улыбается, у него доброе лицо, красивые темные волосы, а на скуле – родимое пятно цвета глины, окружающее глаз, словно остров. Он выглядит очень доброжелательным и кажется парнем, который будет держать тебя за руку, поглаживая ладонь большим пальцем.
– Ты должна написать ему первой, показать, что ты в себе уверена и знаешь, чего хочешь, – напутствует меня Дженни, пока мы решаем, что ему отправить. – Знаешь, он выглядит таким очаровашкой в этих своих свитерах. Может быть, что-то милое, но сексуальное.
– Можешь сделать это за меня? У меня никогда не получается, – заплетающимся языком говорю я, отдавая ей телефон.
– Уверена, у тебя получится! – по-доброму отказывается она.
– Хмм… – Я кладу голову ей на плечо и печатаю:
Мэгги: Привет, прекрасно выглядишь.
Со вздохом Дженни вырывает телефон у меня из рук и смеется. Она печатает сообщение, яростно цокая длинными ногтями по экрану, и отдает мне обратно с уже отправленным сообщением.
– Вот.
Мэгги: Ну-у-у-у, и когда же ты собираешься пригласить меня на свидание? Х
– Ладно, мне надо вернуться к работе. Удачи! – говорит она и поднимается на ноги.
– Спасибо тебе, – отвечаю я. – Мне, наверное, тоже пора. Мне нужно зайти внутрь, чтобы расплатиться? – Я тянусь за сумкой, меня шатает, и я чуть не падаю со стула.
Дженни отмахивается и просто говорит:
– Уже все оплачено. Тебе это было нужно.
Ее доброта вызывает во мне новую волну эмоций, и я еле сдерживаю слезы.
– Ты лучшая, – говорю я, кажется, чересчур пылко, и она усмехается.
– Давай, езжай домой без приключений. – И на этом она исчезает, а я, спотыкаясь, выхожу в ночь.
Глава 16
После третьего свидания, продолжившего цепочку моих неудач, проходит несколько дней, но я все еще чувствую себя отвергнутой. Сегодня утром Кромвель решил проводить меня на работу. Лавируя у меня между ногами, он обвивает своим длинным хвостом мои щиколотки.
– Ты уж постарайся меня не уронить, юноша, – говорю я пушистому созданию, поскольку мне то и дело приходится через него перескакивать, чтобы не навернуться.
Как ни в чем не бывало он продолжает в том же духе, и только я прищурилась, намереваясь как следует его отчитать, как у меня в кармане раздается тихий сигнал телефона, и я отвлекаюсь. В одно мгновение телефон оказывается у меня в руке, я смотрю на экран, и мое сердце замирает от вероятности, что это может быть он. Сосредоточив все внимание на телефоне, я совершенно забываю про моего бестолкового кота и, конечно, спотыкаюсь об него. Как будто этого мало, к травме добавляется обида: мне пришло крайне разочаровывающее сообщение, в котором нет и намека на обретающегося где-нибудь поблизости гвардейца в самоволке; вместо этого я читаю слова Брэна.
Брэн: Пойдем со мной в Британский музей, я скучаю.
Я резко останавливаюсь. Когда-то мы каждую неделю ходили туда – до того, как он открыл для себя корпоративные вечеринки. Каждое воскресенье мы гуляли вокруг музея или тихонько сидели в архивах Британской библиотеки, читая все, что нам выдавали.
Это
