Когда грянет шторм - Эмери Роуз Эндрюс

– Хорошо. Увидимся позже.

– Пока, ребята. Повеселитесь. Скоро увидимся.

Я попыталась вымолвить хоть слово, но голос меня не слушался.

Броуди завершил звонок, и я чуть было не попросила его высадить меня около закусочной, мимо которой мы проезжали. Или развернуть пикап и отвезти обратно домой, пока он не забрал Ноа. Но не смогла. Я оказалась в ловушке. Ранее я смирилась с ситуацией и была готова уехать, не увидев Хейли снова. Однако теперь мне придется провести с ней два часа. И я не представляла, как со всем этим справиться.

Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь набрать воздух в легкие.

– Я понятия не имею, как вести себя с Хейли, – признался Броуди, проводя рукой по волосам. Его слова удивили меня. Но еще больше меня удивил его тон. В нем слышалось беспокойство, которое помогло мне справиться с приступом паники.

– В смысле? Ты отлично справляешься с Ноа.

– Да, но он мальчик, к тому же мой сын. Я всегда стараюсь вести себя осторожно и не говорить ничего лишнего в присутствии Хейли.

– Просто будь собой. – Какая ирония: я давала ему советы, хотя сама понятия не имела, что ей говорить или как вести себя в ее присутствии. – Уверена, она считает тебя классным.

Он пожал плечами.

– Я стараюсь быть сдержаннее в ее присутствии. Не хочется ее пугать.

– Она чуткая девочка?

– Скорее, она напоминает мне тех вычурных девчонок из старшей школы.

Несмотря на волнение, я рассмеялась.

– Ей шесть, она не подросток.

Он фыркнул.

– Ноа шесть. Хейли шесть, а кажется, будто шестнадцать. Девочки отличаются от мальчиков.

У меня вырвался смешок.

– Сколько времени тебе потребовалось, чтобы понять это?

Броуди усмехнулся, затем искоса посмотрел на меня, прежде чем его взгляд вернулся к дороге. Через две минуты он свернул на парковку перед невысоким коричневым зданием и припарковал грузовик, но не сразу вышел. Мы приехали на пять минут раньше.

– Я имею в виду то, что девочки более эмоциональны. Однажды я довел ее до слез и после этого чувствовал себя паршиво.

Я взяла его за руку и сжала ее.

– Уверена, что она обо всем забыла.

– Может быть.

– Чем ты довел ее до слез?

– Она упала и ободрала коленку. Я сказал ей мужаться.

Совсем не то, чего я ожидала. Я не удержалась и рассмеялась.

– Что это вообще значит?

Уголок его губ приподнялся.

– Это значит, что когда ты падаешь, то поднимаешься, отряхиваешься и ведешь себя как мужчина.

– Это довольно сложно для шестилетней девочки.

– Да, что ж, я просто чертовски рад, что у меня сын. – Он распахнул дверцу машины. – Сейчас вернусь.

Я кивнула, выдавив улыбку. Как только он ушел, я откинулась на спинку сиденья и начала крутить серебряное кольцо в форме перышка на большом пальце. Его можно было регулировать, так что оно подходило для любого пальца. Оно было на руке мамы, когда та умерла. Ма-Ма подарила мне его на шестнадцатилетие. По всей видимости, она знала, что не доживет до моего следующего дня рождения. Бабуля сказала, что это перо – крыло ангела, напоминание о том, что за мной всегда будет кто-то присматривать и я не останусь одна. Она сказала, что мама любила меня и Лэндри больше жизни. Несмотря на несчастливый брак и неудавшуюся музыкальную карьеру, мы делали ее счастливой. Я не знала, правда ли это, тем не менее предпочла в это верить. Она нас любила.

Как бы я хотела, чтобы мама сейчас была жива и я могла спросить у нее, как справиться с этой ситуацией.

Мне всегда казалось, что мое истинное желание – провести время со своей малышкой. Однако сейчас, когда это происходило, у меня возникло искушение убежать и спрятаться. В последнее время я делала это слишком часто.

Сидя под деревом, мы ели за столиком для пикника. У меня скрутило живот, так что я не смогла доесть тако, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Поэтому, когда Броуди спросил, чего бы мне хотелось, я ответила, что просто воды, оправдав все тем, что поздно пообедала.

Хейли сидела прямо напротив меня. Дети только что закончили рассказывать нам обо всем, что сделали за день. Волейбол, стрельба из лука, поход на природу, репетиция для театральной постановки, которую они ставили в конце лета, и художественный проект, который, по их словам, держался в строжайшем секрете.

– А можно нам теперь персиковый пирог? – спросил Ноа, как только они покончили с тако.

У него весь рот был в соусе, а половина начинки выпала в корзинку, когда он откусил большой кусок. Хейли же ела маленькими кусочками и постоянно сворачивала тако, чтобы ничего не выпало.

– Вы оба хотите пирог? – спросил Броуди.

Хейли посмотрела на Ноа, который кивнул, как бы заверяя ее, что она может попросить все, что пожелает.

– Да, пожалуйста.

Броуди слегка сжал мое плечо.

– Ты сможешь присмотреть за ними?

Я глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь звучать непринужденно, чтобы не выдать свое волнение.

– Да, конечно. Нет проблем.

– Тогда скоро вернусь. – Броуди ушел в дом за десертом, оставив меня наедине с детьми.

Я старалась не таращиться на Хейли, но ничего не могла с собой поделать. Сегодня ее каштановые волосы были заплетены во французскую косу, отчего тонкие детские волоски вокруг лица завивались от влажности. Как и у Ноа, на ней были шорты и ярко-желтая футболка с надписью «Летний лагерь “Веселые тропы”».

– Мне нравятся рисунки у тебя на руке и пальцах, – заявила Хейли.

– Спасибо.

– Это татуировки, – ответил Ноа, повторив слова, которые я сказала ему, когда он спросил, может ли нарисовать подобное у себя на руке маркером. – Они никогда не исчезнут и не смоются.

Рот Хейли сложился в комичную букву О, которая соответствовала ее широко раскрытым глазам.

– Даже если ты будешь миллион раз тереть кожу водой с мылом?

– Даже тогда, – ответила я.

– Ого. Не думаю, что папа позволил бы мне тоже сделать их.

Я улыбнулась.

– Конечно. Ты еще слишком юна для татуировок.

Ее ногти были выкрашены фиолетовым лаком с блестками, и она выглядела такой милой и маленькой, что мне захотелось заключить ее в объятия и вдыхать ее запах. Но это было бы странно. Для нее я – совершенно незнакомый человек, поэтому я не могу обнять ее, поцеловать или сказать, что она – самый милый и драгоценный ребенок на свете.

– У тебя красивые ногти, – выразила я, не в силах придумать ничего лучше. По