Виртуальная любовь - Ария Гесс
— Врачи, — еле выговаривает он.
— Хрен тебе, а не врачи, ублюдок! Говори, как снять с нее эту хрень, и при этом не навредить?
— Т-только вра-врачи, — снова повторяет он, а у меня глаза заполняются кровью. Вызвав скорую, я откидываю свое оружие и обессилено сажусь возле Мары.
— Держись, моя самая сильная на свете. Держись ради нас, ради наших мечтаний, стремлений. Я не смогу жить без твоих аквамариновых глаз, где давно поселилась моя душа. Не смогу без копны рыжих волос, заполняющих лицо каждое утро, когда мы просыпались вместе, — аккуратно глажу ее слипшиеся от грязи волосы, сглатывая огромный ком боли. — Как же я буду без нежной кожи, прикосновения которой сравнимы разве что с кожей младенца или легким дуновением на ветру? Ты стала моим насыщением после тяжелой и долгой голодовки, Мара. Я люблю тебя, мой ангел. Ты всегда хотела быть героиней своей жизни, а не жертвой, так докажи это в последний раз! — опускаюсь ниже, губами дотрагиваясь до ледяного лба любимой.
Оторваться от Мары меня заставляют звуки сирен и громкий топот над головой. Моментально поднимаюсь и бегу в сторону лестницы. Не успев добежать, останавливаюсь от громкого стука сорванного с петель люка. Толпа оперов проносится мимо меня, один из которых хватает меня за грудки, вытаскивая наружу. Марк.
— Что с головой? — спрашивает парень.
— Вы скорую взяли с собой? — игнорирую его вопрос, заботясь лишь об одном — состоянии Мары. Ответа не требуется, потому что уже через секунду вижу бегущих навстречу медиков с каталками.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — начинаю я, не зная как бы донести до него информацию о состоянии Егора.
— Говори, — серьезном тоном отвечает мой новый «друг».
— Генерал! — перебивает меня оклик опера, направленный в сторону Марка. Поворачиваюсь и вижу одобрительный кивок с его стороны, позволяющий окликающему продолжать. Генерал? Какой нахрен генерал? В тридцать два?
— Мужик лежит со сломанным шейным отделом позвоночника и пробитой рукой. Удар по шее предположительно валявшейся рядом арматурой. Рука пробита ею же. На конце замечена кровь. Девушка в отключке, док не знает что с ней, нужно срочно в больницу. Кроме пострадавших и стоящего перед Вами мужчины, никого нет. Нам осуществить задержание?
— Нет, — резко чеканит Марк, — иди.
— Какого хера? — зло шипит друг. Его брови сдвинуты, ноздри расширены, а руки сжаты настолько, что он готов меня задушить.
— Ты понимаешь, что можешь сесть? Вообще мозги отшибло от удара?!
— Когда увидел ее в таком состоянии, не смог по-другому. Представь, если бы это была Алиса. Он и ее друг, — мои слова задевают его, потому что выражение лица со злого сменяется на яростно — убивающее, но при этом, понимающее что ли. — Тем более, это он, причем первый, стукнул меня по голове, — тычу на рану, поворачивая голову.
— Ты мог его грохнуть! Когда бил арматурой, должен был понимать последствия! Это тебе не кусок дерева, идиот!
— Кусок дерева его бы не свалил! — парирую я, не желая сдаваться.
— Это превышение самообороны, — отворачивает Марк, потирая виски.
— Мне все равно. Пусть сажают. Но сейчас мне нужно в больницу. Никто не понимает, что этот урод с ней сделал, а поэтому я не могу сейчас здраво мыслить, — устало произношу. Марк замечает это, а потому одобрительно кивает рукой и отпускает меня.
Дорога в больницу кажется длинною в вечность. Никогда я не переосмысливал свою жизнь настолько тщательно. Убедился, что многого не видел, не чувствовал, не проживал. Но сколько бы ни мыслил, ни мечтал, ни воображал, все равно остановился на факте, что без нее и не хочу. Без нее не получается этих картинок. Без нее жизнь не вернется снова в жалкое существование, она превратится в ад на земле, в котором я буду помнить каждое испытание, которому подверглась эта хрупкая девушка.
Глава 37
Арсен
Один, два, три, четыре, — я нервно считаю свои шаги, глядя в пол стеклянным взглядом. Атмосфера больницы с ее давящими белыми стенами усугубляет и без того шаткое эмоциональное состояние, а собравшиеся у входа журналисты добавляют пикантности в этот ядовитый борщ. Как же меня все бесит. Растираю пульсирующие виски, но это ни капли не уменьшает боль.
— Есть родственники Смирновой?
— Да, — автоматически вырывается у меня. В два шага подлетаю к доктору. За мной стоят Алиса и Марк.
— Даже не знаю, как вам сказать, — начинает доктор, а я уже сжимаю кулаки, готовый разорвать этого то ли интригана, то ли блюстителя нашего эмоционального равновесия.
— Как есть, — грубо произносит Марк, не давая доктору и шанса на промедление.
— Мы сняли провода и сделали чистку организма от переизбытка психотропных средств и опиатов, но сознание не возвращается… Чтобы спасти ее и ребенка, нам пришлось ввести ее в искусственную кому…
— Ребенок? Кома? — руки начали трястись, а из глаз невольно потекли абсолютно несвойственные мне слезы. Все тело в мурашках, вызванных внутренним отторжением этой информации. — Нет, нет, — пошатываясь, я сделал пару шагов назад, опираясь о стену.
— Восемь недель плоду, — продолжает шокировать доктор.
— Я, я не знал, — еле слышно говорю я, закрывая горящие глаза кулаками. — Она же выживет? А ребенок? Какие шансы? — я не верю, что могу стать отцом. Если бы знал, запер бы ее дома и никуда от себя не отпускал. Злость на психбольного ублюдка снова поднимается до максимума по шкале ярости.
— Мы сделаем все возможное, чтобы спасибо ребенка и девушку. Когда подойдет срок хотя бы шести месяцев, мы сделаем кесарево — сечение, а после будем выводить девушку из комы. К ней сейчас нельзя. Наберитесь терпения, потому что дальше будет сложно, — неутешительно прогнозирует доктор, прежде чем захлопнуть перед нами двери и уйти.
Алиса с Марком что-то говорят, но я их не слышу. Ноги бредут в неизвестном направлении, заплетаясь между собой, из-за чего я постоянно влетаю в стены. Интересное зрелище со стороны: огромный бугай с красными глазами, затравленным взглядом, валящийся с ног. На очередной такой выпад, я прислоняюсь к стене и со всей силы бью ее кулаком, раздирая и без того ободранные костяшки в кровь, сопровождая акт вандализма громкими криками, позволяющими выпустить всю съедающую меня внутри агонию. Осознаю, что плачу, лишь когда соленые ручьи полностью заполняют лицо и начинают до адской рези разъедать глаза. Останавливаюсь, поворачиваясь спиной к стене и, закрыв глаза, медленно спускаюсь вниз.
Мимо меня проносятся десятки людей, но я их не вижу. Сознание расплывается, а тело трясет.
— Почему он
