Трубадура - Дарья Волкова

– С нами?

– Ну Лёва со мной был, чтобы предупредить, если что. Он тоже загорал. С закрытыми глазами, если что!

– Так…

– Стёпка! – Она села и обхватила его щеки ладонями. – Прекрати. Смешно ревновать к брату. Лёва тебя любит и гордится тобой. Все тебя любят и гордятся.

Он некоторое время молча смотрела на нее, а потом толкнул в плечо, опрокидывая на смятую постель.

– Хоть нижний зефир на месте. – Большой палец скользнул по тонкой белой полоске на бедре оттенка сливок с кофе.

– Какой зефир?

– Мой. Сладкий. Вкусный. Сейчас пробовать буду.

– Ты обещал меня пороть три раза в день. – Нежная женская рука лежит на смуглой мужской груди.

– Правда, что ли? – лениво поинтересовался он.

– Правда. Мне кажется, надо. Мне кажется, я не заслужила такого… – Носом в шею и невнятно оттуда: – Счастья.

Он молча прижался губами к ее виску. Надо рассказать о том, что они с Яшкой наворотили в Питере. Но не хочется. Не сейчас.

– Знаешь, я что-то весь запал растерял. Давай Василису попросим, что ли. У нее рука не дрогнет. Наверное. Если тебе так уж сильно надо.

Ту едва слышно фыркнула, а потом затихла, обнимая крепко.

– Ты любить меня только не перестань, а остальное – детали.

– Это железно.

Из номера они выбрались ближе к вечеру, уже начал понемногу спадать дневной зной. Когда Стёпа сдавал ключи, сотрудница отеля на стойке регистрации робко попросила автограф для брата. Тура принялась спешно поправлять лямку сарафана. Она девушка чемпиона Европы и бронзового призёра чемпионата мира, между прочим! Надо это теперь всегда держать в уме и соответствовать.

Дома их ждало возмездие. Немезида Ейского разлива стояла у крыльца. Крылья отсутствовали – сданы в химчистку, наверное. Зато рука в локте согнута и уперта в бок. А в другой орудие наказания, знаменитая на всю улицу Василисина скалка.

– Стёпка, сотона окаянная, что ж ты творишь?

Зеркальным жестом Степан тоже упер руку в бок.

– А что, любимого внука, сына и брата, который приехал в родной дом с двумя… – тут Стёпка поднял вверх указательный и средний пальцы, – с двумя медалями, не встретят ласково, не обнимут, не поцелуют?

– А что же ты, внучок любимый, сразу в дом родной не поспешил? – Скалка свистнула, тяжело разрезая густой, еще жаркий воздух. – Вместо этого ты что сделал, аспид? Приличную девочку из хорошей семьи, которую мне на догляд поручили, в номера потащил, паскудник! А ты, Тюлька, марш на кухню, с тобой разговор отдельный будет!

Ошалевшими глазами Степан наблюдал, как Ту, гордо задрав нос, прошествовала в дом. На крыльцо подтянулись зрители – отец с Лёликом, встали у столбиков в одинаковых позах, сложив руки на груди и ожидая продолжения спектакля. И оно последовало.

– Откуда ты знаешь? – Стёпа попробовал найти логику там, где ее, судя по всему, не было. Но попытаться стоило.

– Лида позвонила! А ей племянница позвонила, похвасталась, что ты ей только что автограф подписал. Ни стыда у тебя, Стёпка, ни совести! Ты почто девке репутацию портишь?

Как и следовало ожидать. Логики нет, искать больше не будем.

– Я? Репутацию порчу? Туре?

– А кто с приличной девочкой весь день в гостинице… – Василиса от чувств сплюнула под ноги. – Хоть дважды, хоть трижды чемпион ты, Стёпка, но скалки просишь. Разве ж так можно с девушкой?

– А ничего, что она моя невеста?! – рявкнул Стёпка. Скалка все-таки нервировала.

Василиса почесала кухонной утварью в затылке, поправила платок.

– Ты мне, когда девочку привез, Стёпа, что-то про невесту ни слова не сказал. Сдал, как в пионерлагерь. Стало быть, я за нее отвечаю.

– Теперь я отвечаю.

– Точно?

– У меня две недели свободного времени есть. Может, у тебя, помимо Лиды, у которой племянница работает в гостинице, есть еще какая-нибудь Нюра, у которой дочка работает в загсе и организует нам всё по-быстрому?

Василиса смотрела на него тяжело, не мигая. А потом вдруг затянула низким грудным голосом:

– Ойся ты, ойся…

– Ты меня не бойся… – подхватил мелодичным тенором Лёлик.

– Я тебя не трону… – безбожно фальшивил Аркадий Ефимович.

– Ты не беспокойся! – торжественно завершила Василиса. И потом усмехнулась. – Ишь, шустрый какой! Согласия-то спросил? – Василиса теперь задумчиво чесала скалкой между лопаток. Гибкость у нее до сих пор девичья. А потом крикнула зычно: – Тюлька!

Тура вышла на крыльцо. На плече у нее было полотенце, а на щеках пылал румянец. Она прошла и молча забрала у Василисы скалку.

– Да, Василиса Карповна. Слушаю вас.

Аркадий и Лёвка замерли, затаив дыхание. Василиса важно разгладила белый в жёлтую полоску фартук. Степана не оставляло ощущение театральной постановки. Цирка. Балагана, в конце концов.

– Тут Стёпка тебя замуж зовёт.

Теперь замерла Тура. Поправила полотенце. И упёрла руку со скалкой в бедро – совершенно точно василисиным жестом. И совершенно с василисиными интонациями проговорила:

– И таки шо – соглашаться?

Грохнули слаженным хохотом отец и брат, закатилась, схватившись за бока, Василиса. А Тура шагнула вперед и обняла Степана, прижавшись к груди щекой. Стёпка забрал из ее рук и выкинул подальше в пионовые кусты скалку, а потом громко произнес:

– У вас тут дурдом! – А потом, после того как утих очередной приступ смеха, добавил, еще громче, если его вдруг не расслышали: – Сплошной дурдом и бардак. А вы чокнутые. Все чокнутые.

Но в грудь ему негромко смеялась Ту, и сам он тоже улыбался.

В загсе нашлась не Нюра, а Марина. Но сделала всё оперативно, так что молодожёны не то что охнуть – глазом моргнуть не успели. И уже Василиса Карповна в промышленных масштабах скупает продовольствие на рынке и договаривается с соседками о помощи в приготовлении салатов и выпечке пирогов. «Не Турочку же мне об этом просить?» – вопрошала Василиса, и соседки дружно с ней соглашались. Гулять свадьбу собрались скромно, по-семейному. Всей улицей.

Стёпка же старался лишний раз не попадаться никому в доме на глаза. Отсиживался у отца в секции, сбегал с Ту на море, где она хвасталась своими новыми навыками плавания, а он катал ее на лодке и сердито смотрел на местных спасателей, которые здоровались и улыбались Ту, как хорошей знакомой. Эй, ребята, остыньте, это моя-через-пару-дней-жена!

А еще по такому случаю из Москвы была вызвана Лариса с мужем. И накануне торжественного дня состоялось эпохальное событие – примирение матери и дочери. «Заходи, что ли», – через порог кивнула Василиса дочери. И Лариса зашла. Они о чем-то долго говорили на кухне, по дому слонялся задумчивый Лёлик, Аркадий же,