Трое шведских горных мужчин - Лили Голд
— Я собираюсь постелить тебе постель, — говорю я ей. — Подожди буквально одну минуту.
Я кладу ветки, покрывая ими замерзший каменный пол, затем осторожно поднимаю ее на них. Затем я поворачиваюсь к своей сумке. Я храню набор первой помощи при переохлаждении на дне всех своих рюкзаков для выживания. Я распаковываю изотермическое одеяло[25], одеяло с химическим подогревом и спальный термо-мешок Blizzard[26], разворачивая их все. Несмотря на то, что каждый из них достаточно велик, чтобы полностью укутать ее, все они сложены и упакованы в крошечные пакетики размером с небольшой конверт, который чертовски трудно открыть, когда ты конвульсивно дрожишь. Я, ругаясь, стискиваю зубы, когда мои руки в пятый раз скользят по пластиковой обертке. В конце концов, я распрямляю их все и поворачиваюсь обратно к Дэйзи.
Ее одежда намокла от снега, так что приходится ее раздеть. Я начинаю с пальто, затем брюки и свитер. Даже ее нижнее белье влажное. Должно быть, когда она упала, снег просочился под ее одежду. Я снимаю с нее маленький розовый лифчик и трусики, откладываю их в сторону, затем заворачиваю ее обнаженное тело в одеяла. Когда она плотно укутана, я заворачиваю ее в спальный мешок, плотно заклеивая его скотчем, чтобы тепло не выходило наружу. Она похожа на маленькое оранжевое буррито у меня на коленях, только ее белое лицо выглядывает наружу.
Я сажусь на корточки, тяжело дыша, и закрываю глаза. Я устал. К тому времени, когда я нашел ее, мои силы были уже на пределе, а теперь я и вовсе опустошен. Я хочу обнять ее и заснуть, но знаю, что, если я перестану двигаться, мне будет так же плохо, как и ей. Я не могу себе это позволить. Я не могу перестать двигаться, пока ей не станет лучше.
Я заставляю себя вернуться к своей сумке и вытаскиваю маленькую двухместную нейлоновую палатку, встряхивая ее. Я использую камень, чтобы вбить колья в мерзлый пол. Я становлюсь очень слабым, мне приходится пару раз прислониться к стенам хижины, но в конце концов я поднимаю палатку. Я осторожно поднимаю Дэйзи, укладываю ее внутрь, затем достаю гелевую горелку и поджигаю водонепроницаемой спичкой. Она не сильно обогреет палатку, но это лучше, чем ничего. Достав из рюкзака пару металлических банок, я направляюсь к двери хижины и зачерпываю немного белого снега, который занесло внутрь. Ей нужна вода.
Когда я заползаю обратно в палатку, ее глаза полуоткрыты. Я почти плачу от облегчения. Я застегиваю палатку, затем глажу ее по лбу.
— Дэйзи. Сядь прямо. Тебе нужно оставаться в сознании. — Я снимаю перчатки, чтобы прикоснуться к ее лицу. Думаю, она начинает согреваться. Должно быть, одеяла делают свою работу. Ее глаза трепещут.
— Скажи что-нибудь, — приказываю я, ставя банку со снегом на обогреватель, чтобы он растаял.
Она стонет.
Я снова глажу ее по лицу.
— Дэйзи. Скажи что-нибудь. Или я кину снегом тебе в лицо.
— С-с-с-сказать что?
— Мне все равно. Что угодно. Скажи, что ты чувствуешь. Спой песню. Просто продолжай, блять, говорить.
Она послушно начинает что-то бормотать себе под нос. Я не понимаю, но мне все равно.
— Хорошая девочка. — Я оставляю банку со снегом на нагревателе, пока он не растает и не согреется, затем насыпаю в пакетик сухой горячий шоколад, перемешивая его для нее. — Вот. Сядь и выпей.
Она смотрит на себя сверху вниз.
— Нет рук, — бормочет она.
Я понимаю, что ее руки застряли в спальном мешке. Я тяну ее, чтобы она оперлась на меня, поднося банку к ее губам. Она пьет медленно, слегка поперхнувшись теплой жидкостью. Я пою ее маленькими глотками, пока банка не пустеет. Она расслабляется у меня на груди.
— Ты чувствуешь себя лучше?
Она кивает, пряча лицо у меня на шее.
— Устала. Но. В. Порядке.
— Как твое сердце?
Ее губы опускаются вниз.
— Болит, — шепчет она.
Черт. Я опускаю руку в ее спальный мешок, снимая слои теплого одеяла, и нажимаю между ее обнаженных грудей, чувствуя биение ее сердца. Она вздыхает, потираясь о мою руку. В любое другое время ощущение ее мягких, теплых сисек на моей ладони заставило бы мой член затвердеть за считанные секунды, но прямо сейчас, я думаю, что мои яйца замерзли. В любом случае, я не совсем в настроении. Ее сердце бьется сильно и уверенно.
— Что ты имеешь в виду?
— Оно немного разбито, — невнятно произносит она.
— Я имел в виду физически. Оно… хлопает? — Блять. Hjärtklappning[27]. Как, черт возьми, это слово звучит по-английски? — Оно пропускает удары?
Она зевает.
— Нет.
Она извивается в моей руке, и я поглаживаю ее грудь так успокаивающе, как только могу.
— Ты понимаешь, что ты натворила? — спрашиваю я. — Ривен и Илай сходят с ума, черт возьми. Они думают, что ты мертва.
— Извини. — Ее лицо морщится. — Извини. Я не подумала об этом. Я н-н-не могла д-дышать там. Я просто…
— Убежала. — Я вряд ли могу осуждать ее за это. Черт возьми, когда мне разбили сердце, я полностью покинул цивилизацию. — Они думают, что это их вина.
Ее глаза расширяются.
— Боже. Надеюсь, они здесь не и-ищут меня?
Я качаю головой.
— Они в безопасности дома. Лезут на стенку.
Она хмурится.
— Почему ты пошел за мной? Ты мог погибнуть.
— Не все из нас слабаки ростом в сто пятьдесят сантиметров, которые не могут ходить по снегу. — Она смотрит вниз, ее глаза затенены. Она выглядит невероятно грустной.
— Я ч-чувствую, что скучала по тебе всю свою жизнь, — шепчет она.
— Мы не так давно познакомились, — тупо говорю я.
Она вздыхает.
— Я знаю. Я имею в виду, я чувствую, что чего-то внутри меня не хватало, но я не знала чего. И это ты. Это… все вы. — Ее рот опускается. — А теперь я все испортила.
Моя грудь горит. Я с трудом сглатываю.
— Нет. Нет. Ты ничего не испортила, милая. Ты не сделала ничего плохого.
Ее глаза мерцают. Она молчит очень, очень долго. Я практически вижу, как крутятся колесики в ее голове.
Я легонько встряхиваю ее.
— Продолжай говорить.
— Ты говорил с Ривеном?
— Да.
— Ох. — Она поджимает губы. — Значит ты… ты видел видео?
— Первые несколько секунд, — признаюсь я.
Она крепко зажмуривает глаза. Слезы катятся по ее щекам. Ее дыхание прерывается, когда она начинает плакать.
