Предатель. Цена ошибки - Ая Кучер
– Где-то было вино, – Рина ищет по тумбочкам. – В любом случае, победу нужно отпраздновать.
– Ох, нет, я не буду. Я же…
Отмахиваюсь, а после резко замолкаю. Я настолько привыкла к тому, что многие уже знают про мою беременность, что это начинает вылетать на автомате. Вот только…
Рине я не говорила. Это Ильяс сбил меня с толку словами о «гендер-пати». Перевожу взгляд на мужчину, по взгляду пытаюсь понять – рассказывал он сестре или нет.
Вроде это адвокатская тайна, но они работали вместе…
– Лиза все ещё на таблетках, – произносит Карзаев. – После операции. Как я понял, алкоголь ей нельзя.
– Да, – киваю, улыбаюсь благодарно. Расскажу чуть позже, просто не сейчас. – Чай моё всё.
– Даже немного нельзя?
– Ты с врачом говоришь, Рин, мы всегда строго придерживаемся предписаний.
Вру безбожно. Нет хуже пациента, чем врач. Мы все капризные, наглые и знаем лучше. Если обычного человека ещё можно убедить, то врача… Точно нет, легче уступить.
Ужин проходит за лёгкими разговорами. Карзаевы иногда поддевают друг друга, я – ерничаю. Сама не замечаю, как возвращаюсь к своему режиму «болтушки». Раньше я постоянно что-то рассказывала, но после измены Демида – эта способность была временно утеряна.
Теперь же вернулась. И я наслаждаюсь каждой минутой ужина. Мы делимся интересными историями из жизни. Я даже заражаюсь всеобщей атмосферой победы.
Время от времени Ильяс или Рина отходят, чтобы решить вопросы по работе. Мой же телефон молчит, в больнице никаких проблем и срочных вызовов. Только раз Костенко писала, хотела узнать, закрыла ли я свои семейные проблемы.
Поэтому никто не обращает внимания, когда телефон Рины начинает постоянно вибрировать. Очередной скандал, который требует её помощи. Только в этот раз девушка реагирует странно.
– О Боже, – Рина бледнеет, едва не роняет бокал. – На заводе Юсуповых пожар.
– Сильный? – сухо интересуется Ильяс, не выглядя заинтересованным. – Видимо, подкупили пожарную инспекцию, теперь расплачиваются за это. Рин, давай не будем портить ужин? Юсуповы не лучшая тема.
– Нет. Там всё горит! И… Пишут… Ох. Пишут, что Юсуповы были там в это время. И их никто не видел. Они все ещё там!
Глава 31
Тринадцать – моё любимое число.
Я никогда не верила в мистику, но в этом было что-то волшебное. Особенное, чего другие не замечали. Исключительная атмосфера, отдающая таинством и счастьем.
Я познакомилась с Демидом тринадцатого числа, это был апрель.
Ровно через два года мы сыграли свадьбу, тоже тринадцатого. Потому что это казалось важным и особенным. Наш день.
А ещё – именно тринадцатого января я узнала, что наконец смогла забеременеть. Что это, как не чудо? Очередное доказательство, насколько это символичное число для меня.
Сегодня – тринадцатое.
Должен быть хороший день, но…
Я развелась, а мой бывший муж может быть мертвым.
– Держи, – Ильяс протягивает мне стакан воды. – Тебя всю трясёт. Рин, есть успокоительное?
– Я просто…
Просто ненавижу Демида, но ведь не желаю ему смерти! Даже Аслану не желаю, который всегда вызывал во мне страх и неприязнь. Но муж… Он же не может…
Я врач. Я сталкиваюсь со смертью. На моем столе тоже умирали люди, не всегда получается спасти. Я научилась с этим работать. Принимать как часть жизни.
Но Демид… Когда страдают родные – я не умею с этим справляться. Даже если это бывший муж, которой разбил меня на маленькие осколки. Неважно кто. Но я же знала его, а теперь…
Когда умер отец, я долго не могла прийти в себя. Мне всё казалось, что он сейчас позвонит. Привезёт мне любимые пирожные, пригласит на прогулку в парк. Папа не всегда был рядом, не мог дать мне всего, но он очень старался.
Демид тогда потерял два важных контракта, чтобы остаться со мной после похорон. Утешал, отвлекал, помогал справиться. Мне кажется, только благодаря ему, я вспоминаю об отце с теплотой, а не горечью.
Только Демида больше нет, чтобы помочь. Рядом нет! А если он…
– Нет, – отказываюсь, когда Рина приносит блистер успокоительного. – Я в порядке. Просто очень неожиданно. Это гормоны шалят, уже прошло.
– Ты уверена? – Ильяс присаживается на стул рядом со мной. – Ты не выглядишь хорошо.
– Нет. Я… Мне нужна минута.
Я ухожу в уборную. Сажусь на край ванной, опускаю голову к коленям. Делаю глубокие медленные вдохи, задерживаю дыхание, после так же долго выдыхаю. Прикрываю глаза, чтобы не мелькали «мушки».
Сердцебиение выравнивается, меня перестает бить мелкой дрожью. Продолжаю ритуал, пока не чувствую, что возвращаю контроль над эмоциями. Острая реакция заканчивается.
Может, я бы и хотела немного пострадать и попереживать… Но не могу себе этого позволить. Прижимаю ладонь к низу живота, это успокаивает лучше любых таблеток.
Я знаю, что Юсупов мне теперь никто. Я хотела, чтобы он катился в ад и больше не появлялся. Но не так ведь! Никто не заслуживает смерти, каким бы плохим ни был.
Привожу себя в порядок, стираю осыпавшуюся тушь, и возвращаюсь к Карзаевым. Хочу извиниться за острую реакцию, но понимаю, что Рина сама едва справляется.
Мы обе – бывшие жены Юсупова.
И нам обеим не всё равно на его жизнь.
– Что-то пишут? – девушка разворачивается к Ильясу. – Лиз, он забрал у меня телефон, чтобы я не могла читать новости.
– Потому что там Юсупова уже похоронили. Вы обе слишком остро реагируете. Что одна, что вторая. Ещё сорвитесь и отправьтесь тушить пожар собственноручно.
– Не перебарщивай. Я не удержу в этих хрупких руках огнетушитель, – Рина сковано пытается шутить. – Но Демид был моим другом, знаешь, я хочу быть в курсе происходящего. Лиза тоже. Или нет?
– Естественно, – соглашаюсь.
Девушка тянет меня в гостиную, мы вдвоем усаживаемся на диван. Ильяс меряет шагами комнату возле окна, мониторя новости в телефоне. Расслабленной атмосферы как ни бывало. Все на взводе.
Я пишу в больничный чат вопрос про то, какая обстановка. На заводе наверняка находились рабочие. Мы ожогами не занимаемся, но во время давки бывают разные травмы. Часть пострадавших повезут в ближайшую больницу, а осьтальных будут распихивать по другим.
А учитывая грипп и четвертую больницу на карантине… У наших может быть много работы. Рук, как всегда, не хватает. Я не особо хочу куда-то ехать, лучше домой, отсыпаться.
Но не всегда нужно слушать своё «хочу».
– Так, к черту
