Так Бывает - Никтория Мазуровская
– Я хочу для нее того же, – тихо ответил, а у самого ком в горле, и никак вдохнуть нормально не получалось.
– Тогда это просто моя святая обязанность тебе помочь: ты, считай, практически моя семья, а семья -это святое! – он тяжело вздохнул, и тихо зашептал, – Ты давай, там сильно не дергайся. До следующего сеанса связи!
И так он это ему убежденно говорил, что никаких сомнений в правдивости намерений парня даже не возникло.
Дима же прекрасно знал, как дела обстоят у Кирилла с его настоящими родителями, хоть и язык просто не поворачивался так этих скотов назвать.
А еще тогда, при первом их «сеансе связи» сквозь собственный хохот, до Димы дошла очень важная вещь, которая и начала его медленно и верно менять.
Кирилл- его, так же, как и Таня.
Он никогда не встречал таких людей как они. Никогда. Ему казалось тогда, что они единственные такие, во всем мире. Такими нельзя не восхищаться. Когда живешь постоянно как на войне, только не за страну или режим, а за себя самого живешь, так годами и остаешься при этом не озлобленной скотиной, ненавидящей все вокруг, а такими как они. Невероятные люди, сильные, стойкие. Да, не все у них нормально с психикой, оно и не удивительно: как раз это- нормальная реакция, но в остальном ведь они оба выросли прекрасными людьми. Такими нельзя не восхищаться, и таких нельзя не любить. Но скорей в нем больше говорил адреналин и какая-то странная эйфория, но потом, когда бурная то ли радость, то ли еще что схлынуло и остался чистый разум.
Понял, что вот сейчас он принял Кирилла в свою семью. И слово «сын» так и норовило сорваться с языка, но заставил себя молчать. Молчать! Потому что уже тогда он мог не выдержать. Мог сорвать и похерить весь план, что уже мысленно выстроить в голове успел.
Но если быть уж совсем честным, то в мыслях он только так и звал Кирилла. В мыслях он всегда говорил ему «сын», именно так. Не «сынок» или еще что-то такое же сладко-сопливое как сироп и патока. А так серьезно, потому что другого обращения Кириллу было и не нужно.
Таня может и сюсюкала с ним, когда поменьше был, сейчас то, вряд ли. Не того склада парень.
Слишком взрослый для своего возраста, хоть это конечно и не плохо. Да, чересчур ответственный, немного не сдержан, но внутри чувствовалась сталь, закаленная, проверенная временем, которая не даст ему прогнуться под обстоятельствами. Но при всем, при этом, что было самым удивительным, ощущалась в сыне какая-то детская ранимость, что ли. Его обидеть, все равно, что котенка маленького пнуть…он в ответ тебя цапнет когтями-зубами, а у самого глаза будут грустные-грустные. Так и с ним.
И жизнь как-то переменилась, или просто у него все внутри переменилось, меняло полюса? Да и фиг, не важно.
Весь мир стал более насыщенным, что-то надломилось в душе после того первого разговора и осознания кем является этот парень для него самого. Надломилось, потрескалось, разлетелось осколками…и под этой тяжелой грудой камней оказался новый он.
Кто б ему рассказал, что можно мироощущение в таком возрасте поменять, не поверил бы никогда, а тут сам…
Это придало ему сил, терпения. И ждать стало намного легче.
Проблемы на работе никуда не делись: каждодневные авралы то там, то тут. Поиск подходящего жилья для его большой семьи… Даже просмотрел пару ВУЗов, посоветовался с Костей куда лучше в юридический идти.
Друг конечно не мог, чтобы промолчать:
– У тебя что, кризис среднего возраста начался? Потянуло на студенток? – и ухмылочка такая, что сразу кулаки зачесались, – А что ты на меня так смотришь грозно, начальник? Не надо стесняться, все мы через это пройдем!
– Тебе с Маришкой никакие студентки не светят, так что завидуй молча!
Ухмылка с лица Кости слетела вмиг, стал недовольный, а в глазах так черти и пляшут.
Ох доиграется ведь, допрыгается! Марина не из тех женщин, в которых можно вляпаться без последствий, хотя для Кости уже поздно. Он уже весь горел. И дело, отнюдь, не в сыне.
В Илье тот души не чаял, мог часами про него говорить и рассказывать. Он им гордился, восхищался. И Мариной тоже, Дима – это сразу просек, но друг не спешил делиться своим мыслями по поводу матери своего ребенка.
Не давало ему что-то покоя. Но это уж пусть сам решает.
Но что Татьяна, что Марина… таких женщин нужно только любить, и никак по-другому. До Кости еще этот факт дойдет, лишь бы снова поздно не стало.
Так жил все это время, дни отсчитывал практически.
Но как всегда… случились обстоятельства. И пришлось ехать проверять объекты.
Сам Дима рванул в Питер, Костю отправил в Ростов.
И снова закружилось.
Бесчисленные проверки документов, разговоры с подрядчиками, даже с бригадирами рабочих. Снова проверки, устранение накладок, дополнительная раздача мзды особо нуждающимся.
Не успел он освободиться к приезду своих, не успел.
Кирилл ему звонил раз в пару дней, рассказывал, как у них дела.
И всегда неизменно их разговоры начинались с шутки:
– Хьюстон, Хьюстон! Как слышно? Вас вызывает орел!
– До орла ты еще не до рос, если только орленок!
Потом обычно делились новостями.
Дима рассказывал про свои дела, и в самом деле делился проблемами, возникающими на фирме.
– Ты решай свои дела скорей, а то потом будет некогда! У нас спецзадание, забыл, что ли? – шутил сын, и смеясь, делился своими делами:как прошел выпускной,-посокрушался на бестолковых девчонок, которые откровенно ему намекали на слишком тесное сближение,– и то как на это реагировала Таня.
– Ты бы видел ее лицо! Красная, как рак сидела, только что пар из ушей не валил!
– Она просто тебя слишком любит, а тут, понимаешь ли, тебя чуть не снасильничали на глазах у публики, – Дима отвечал, а сам уже представил эту сюрреалистическую картину и едва сдерживался от хохота…
Кирилл кажется больше него самого расстроился, когда про командировку узнал.
Да и Дима тоже… Они, конечно, не планировали встретиться,-Таня к такому повороту событий не готова,– но оба почему-то ждали их приезда. Очень.
Было в этом что-то такое удивительное и сокровенное. Будто они рядом уже совсем, в одном городе. И Диме с каждым днем жилось легче, счастливей от этих мыслей.
И вот
