Так Бывает - Никтория Мазуровская
Разве такие должны быть воспоминания от свадьбы?
Их не венчали в церкви, не благословили их союз.
Сам ее потащил жениться, сам. Волей своей согнул, в тиски крепкие схватил, и даже подумать не мог, что поступает подло, и к чему в итоге все это может привести.
Он лелеял в памяти ее твердое и уверенное «Да». И не подозревал, что так она прячется от себя самой, от своей боли и своих страхов.
Наворотил.
А теперь остался один. Точнее они остались вдвоем. Он и его одиночество.
Так, наверное, и должно быть. То, что он проходит сейчас, то, что переживает,-это плата, или скорей расплата за все его ошибки и грехи перед ней, и перед богом.
Он ее растоптал своими словами тогда, тем вечером. Сломал до конца. И только он виноват. Потому что его измена ее надломила, а вот тем вечером он ее сломал до конца.
И теперь расплачивается, закаляется…потому что должен стать другим, измениться, чтобы снова быть рядом с ней.
Таня, благодаря ему, стала другой. Сам сломал, а теперь и знать не знает, что делать с новой, совершенно другой женщиной.
Все это ему доподлинно известно, у него теперь есть надежный союзник в стане… мм «врага».
Губы тронула улыбка.
Это ж надо, так вляпаться, и додуматься: свою женщину «врагом» своему счастью назвать. Хоть по сути так и есть.
Упрямая же, до невозможности, если решила, то все,– сушите весла или идите вешайтесь, но переспорить и заставить изменить свое решение…это что-то из разряда фантастики, или небылиц по типу, когда рак на горе свистнет или пекло льдом покроется.
Такая черта характера непонятно откуда в ней вообще взялась. Насколько он мог судить, -ни ее отец и уж, тем более мать, такой силой воли и упрямством не обладали. Может, если только от Саныча, или той же Маришки? Вряд ли, конечно, тут скорей вариант ее природной упертости…жизнь такая была, вот и пришлось делать все, чтобы не свихнуться.
Возвращаясь к их партизанскому движению, его на хохот пробирало всякий раз, как он вспоминал с чего вообще вся эта каша началась.
Дело было, спустя недели три, после его отъезда в Москву.
Из офиса пришел поздно, проблем накопилось много, а он и рад. В квартире одному тошно, хоть бери и вешайся, в самом деле.
И тут звонок на мобильный с незнакомого номера. Когда ответил, ушам своим не поверил, решил, что все, -доработался до слуховых галлюцинаций.
– Ты меня слышишь, нет? Или в обморок от счастья свалился? – ехидно протянул голос с подростковой хрипотцой, – Дмитрий Сергеич, Вы там чего, валидол, что ли, кушаете? Так Вы скажите, я перезвоню…через месяц, другой.
– Кирилл, твою мать, что случилось? Ты время видел? Что-то с Таней, что!? – Дима практически орал в трубку, а сам на автопилоте начал собираться в дорогу: вытащил дорожную сумку из гардеробной, и вещи какие-то бросал, -какие именно не замечал.
– Дядь Дим, да хорошо все у нее, спит она, устала!
– Знаешь, что? – облегченно выдохнул Дима, – Я тебя выпорю и не посмотрю, что ты парень взрослый! Меня чуть кондратий не хватил!
– Так я для того и звоню, чтобы он тебя схватил и притащил уже к маме. Долго ты ее еще мучить будешь? – в голосе парня было столько решимости, что Дима даже улыбнулся.
– Не все так просто…– начал говорить.
– Нет, все как раз очень просто. Ты любишь ее, она любит тебя, вы друг без друга всех вокруг своей тоской в гроб загоните, а я еще пожить хочу. Так что, давай, считай, я- твой засланный казачок, будем планировать диверсию.
– Я так понимаю экзамен по истории Отечества сдан на отлично?
– А как же, – хмыкнул, – и все остальные тоже.
– Молодец!
– Мамка тоже рада очень, только по тебе скучает сильно. Думает, я не вижу, но я-то ее давно знаю, так что все замечаю. – Диму по сердцу царапнуло это его «мама» по отношению к Тане, но говорить он ничего не стал. Если Кирилл в открытую так говорит, значит Таня в курсе, значит приняла его, как своего. А на него снова тоска черной волной навалилась, и он еле смог разобрать слова Кирилла – А мы в Москву переезжаем.
Ступор минутный.
По позвоночнику жаром так полыхнуло, что чуть было на колени не бухнулся перед кроватью.
И дышать… надо дышать глубже, чтобы в ушах шуметь перестало.
– Переезжаете? – переспросил осипшим голосом
– Ага, мне же поступать, и мама с тетей Маришкой поговорила, а та ее убедила, что у вас там больше шансов на успех, перспектив и так далее. Так что мы решили, что переезжаем.
– А работа как же? Саныч?
– Саныч с нами, контора на Олега остается.
– Погоди, – встряхнул головой наваждение какое-то, снимая,– ему все это бредом виделось, видением каким-то, – А он на пенсию, что ли, выходит?
– Куда выходит? – смешливо переспросил парень, а потом засмеялся и через этот хохот ему говорил: – Ага, прям бежит и спотыкается. Ой, не могу! Наш Саныч и на пенсии! – и снова ржет, зараза, – Ты только ему не говори, а то же даст по морде, а мама потом переживать будет.
– Ты язвить то завязывай! – раздраженно прервал, – Рассказывай!
– А что рассказывать? Саныч открывает ресторан, мамка будет работать у Маришки, -та ее давно зазывает,– я поступаю в универ, правда еще не решил в какой, но не суть.
– А жить вы где будете?
– Так Саныч с мамой решили, что продают свои квартиры здесь, и покупают одну общую там, дачи не трогают, но, если нужно будет и их продадут.
– Квартиру уже нашли?
– Пока только пару вариантов, но и то только по интернету, а как приедем мои документы подавать, сразу и посмотрим.
– Ты ж понимаешь, что сейчас сдал мне мать родную?!
– Если б не хотел сдать, не стал бы вообще звонить.
– Зачем тебе это? Ты меня не слишком то любишь. – Дима говорил совершенную правду, понимал, что детская ревность перемешалась в купе с подростковым эгоизмом, но за каким-то чертом Кирилл упорно пытается ему помочь.
– Я конечно многое для мамы значу, и любит меня больше, чем родного, но я ведь для нее ребенок и твоего
