Куколка - Ирина Воробей
— Зачем ты поехала? О чем ты думала, когда трахалась со мной?
Он скользнул острым взглядом по ее лицу. Вульгарный язык прорезал ей уши. Но заболело сердце.
— Не знаю. Ни о чем, — девушка склонила голову.
Парень с досадой отвернулся. Она подняла на него заплаканные глаза. Их взгляды встретились. Вадим выглядел потерянным. Рот его под нажимом превратился в одну неровную линию. Брови нахмурились. Отведя глаза в сторону, он застыл на какое-то время, а потом полностью отошел. Снова в руке появились сигарета и зажигалка. Вскоре дым долетел до Татьяниных ноздрей. Она невольно вдохнула его глубоко и закашлялась. Только тогда он посмотрел на девушку, но быстро перевел взгляд на землю и отошел еще дальше, а через несколько мгновений развернулся к ней и произнес голосом молящего:
— Пойми, через это надо будет рано или поздно пройти. И лучше рано.
— Это ты пойми! Я не могу. Я не могу так с отцом поступить. Он ради меня жертвовал всем. Всем! И любовью своей тоже жертвовал.
— Ну, его ведь никто не заставлял!
— Меня тоже!
Вадим резко двинулся назад, будто невидимая волна прошла сквозь него. Татьяна смотрела растерянно, сжимая губы до боли. Хотелось наказать их за такие слова. Парень думал о чем-то, не переставая на нее глядеть. Его взгляд не был злым или обиженным, скорее, разочарованным, но с каждой секундой становился все более хмурым и озадаченным. Татьяна чувствовала, как последний уголек тепла тлеет на дне его глаз. Когда он совсем погас, Вадим на секунду закрыл их и снова уставился в землю, так ничего больше и не сказав.
Паника в Татьяне утихла так же резко, как и возникла. Слезы уже не текли. Дыхание восстановилось. Она осознала, что наговорила лишнего, но вынуть слова из его ушей и запихнуть обратно в глотку было невозможно. Она вся сникла и присела на корточки, обхватив голову руками.
Остаток времени они провели порознь, игнорируя друг друга, будто жили в параллельных вселенных. Татьяна, скрестив руки на груди, гуляла вдоль дороги, отмеряя сто шагов вперед, разворачивалась и делала сто шагов назад. Вадим то сидел в машине, то выходил покурить. Она не считала, но могла предположить, что он выкурил за это время не меньше половины пачки. Парень выглядел статичным издалека. Только частое и быстрое курение выдавало его нервозность. Опершись корпусом на кузов автомобиля сбоку, он смотрел на небо, прибавляя к тянувшимся с севера тучам клубы смолистого дыхания. Дым долго стоял в безветренном воздухе, плавно расплываясь во все стороны, постепенно становясь невидимым. Не успевал раствориться первый выдох, как в него уже врезался второй, еще более густой и плотный. Иногда он выпускал небольшие кольца, которые быстро превращались в рассеянный туман.
Татьяна старалась успокоиться, хотя хотелось рвать и метать. Она злилась на себя и на Вадима за то, что ей опять придется что-то придумывать, врать отцу, выкручиваться. Девушка искренне не понимала, какое право он имеет с ней ругаться, почему обижается и чего-то требует. Она ведь ничего ему не обещала. Она ведь с самого начала рассказывала об отце. Он ведь должен понимать, что ей грозит за непослушание.
«Почему я должна входить в его положение брошенного, а он — в мое нет? Ему никогда этого не понять. И, вообще, он — эгоист, думает только о том, как ему будет хорошо. И еще через целых три года! Да за три года в мире может случиться пять климатических катастроф и три ядерных войны! — размышляла она судорожно, шагая по мелкому неудобному гравию, что порой отдавался болью в ногах при неудачном попадании на выступающий камень. — Он ведь не знает моего отца. А я не знаю его. Может он своим эгоизмом заслужил, чтобы его бросили?». На этой мысли она ударила себя ладонью в лоб, сокрушаясь перед собственной несправедливостью.
Татьяна снова посмотрела на парня. Он сидел в водительском кресле, держа руки на руле, будто собирался куда-то ехать, и задумчиво смотрел на дорогу. На секунду они пересеклись взглядами, но тут же оба отвернулись в разные стороны. Опять возникло невыносимое чувство неловкости. Теперь ей и не верилось, что всего пару часов назад он мог спокойно поцеловать ее в любую часть тела и она бы отреагировала на это, как на прикосновение ветра. И от воспоминания об этом сердце сжалось, надув сосуды по всему телу.
Послышался звук мотора. На горизонте замелькала черная точка. Она быстро приближалась и вскоре полностью превратилась в полноценный автомобиль, за рулем которого сидел Дэн. Алиса с комфортом расположилась на пассажирском сиденье, заснув в позе эмбриона.
Татьяна ушла на сто шагов назад от автомобиля, поэтому не слышала весь их разговор. Она специально остановилась поодаль. Дэн негромко что-то спросил, Вадим с неохотой ему коротко ответил. Затем первый достал из багажника трос и соединил им автомобили. Все это время девушка оставалась в своей зоне отчуждения. Друзья разговаривали о чем-то отстраненном. Иногда до нее доносился негромкий смех. Она вертелась на одном месте, хмурилась, скрещивала руки и вновь их распускала, но не подходила. Так продолжалось минут десять.
Потом раздался крик:
— Таня, едем!
Вадим махнул ей рукой, приглашая садиться. Она снова скрестила руки и быстро направилась к парням. Дэн, не дождавшись ее, сел в свою машину. Вадим сидел на месте водителя. Татьяна села, не глядя на него. Он тоже не желал на нее смотреть. Потом, когда все пристегнулись, Вадим подал другу сигнал и тот стартовал, тягая за собой и их хэтчбек. Так они и поехали в угрюмом молчании, продолжая игнорировать друг друга.
Татьяна пусто смотрела на дорогу. Пейзажи почти не менялись по пути. Вдоль дороги росли только сосны. Изредка попадались небольшие деревеньки с полуразрушенными деревянными домами и дворами. А в остальном глазу не за что было зацепиться: сплошная хвойная зелень, серо-коричневый гравий и бесконечное синее небо.
Ближе к городу начались более оживленные поселки, крупные загородные торговые комплексы, склады и заводы. Татьяна чуть поуспокоилась. По Вадиму было непонятно.
— Скажи свой адрес, — спросил он, не глядя в ее сторону, когда они въезжали в город.
— Зачем? — испугалась она.
— Ну, хочешь здесь выходи, конечно, — саркастически ответил парень.
Девушка вздохнула.
— Я до тебя доеду, а там сама до дома доберусь.
Она заломала руки и
