Иду на свет - Мария Анатольевна Акулова
Но они ведь широкие. Выдержат. А её…
Чернов предложил Санте немного отдохнуть и подумать. Сосредоточиться на учебе и на своих желаниях.
Она кивала болванчиком каждый раз, когда он заводил подобные разговоры. И держала крик внутри.
Ведь единственное её искреннее желание — никуда не уходить.
Но этот вариант не рассматривался.
Почему уход из практики Данилы казался ей настолько трагичным, Санта и сама толком не знала, но хандрила знатно.
Наверное, она во всём однолюб. И точно так же, как когда-то Чернова, теперь выбрала для себя Веритас. Пожила с ощущением абсолютного счастья внутри… И не может смириться с потерей. Понимает, что вторая любовь ещё случится. Но ей хочется первую.
Освободившееся вдруг время и осознание, что теперь они с Данилой даже прятаться не обязаны, — совсем не радовали. У Санты во всём включился режим автопилот.
Это одинаково сильно тревожило маму и Данилу. Они пытались заинтересовать её, расшевелить.
Елена подталкивала в сторону подготовки к свадьбе. Данила поручил организовать наконец-то поездку в Барсу. Пообещал, что возьмет недельный отпуск, Санта пропустит несколько пар. Зато развеется.
И пусть особого энтузиазма не вызывало ни первое, ни второе, Санта старалась верить в то, что так и будет.
Убеждала себя, что ей нужно немного времени.
Что чувство, будто осталась на обочине, когда остальные продолжают нестись вперед на бешеной скорости, пройдет…
Тем более, что Данила искренне старался компенсировать утрату.
А сегодня у них и вовсе премьера — первый официальный выход вдвоем в юридическую тусовку.
Очередное пафосное награждение лучших по чьей-то версии. Приглашение пришло, конечно же, Чернову. Санта не претендовала, и не подумала бы даже напрашиваться, но Данила предложил пойти вместе во время одного из молчаливых совместных ужинов. Не собирался никого эпатировать, но и до самой свадьбы скрываться — тоже нужным не считал.
По официальной версии, у них вот сейчас только всё завязывается. Вот сейчас этической дилеммы уже нет. Кто захочет — конечно же, сопоставит, как считает нужным, но это не так критично.
Их не поймали на горячем. Они сделали, как хотели изначально. Как изначально хотел Данила.
Ещё он хотел, чтобы предложение зажгло Санту. Она же смогла только сымитировать.
Настолько ушла в свою хандру, что, готовясь к выходу, даже не волновалась, как с ней непременно случилось бы раньше.
Исполняла «задание» на пятерку, но без огонька.
И сейчас на ней — красивое платье. Волосы спадают по плечам идеальной волной. Икры напряжены, потому что стопа изогнута — она на шпильках.
Спина привычно ровная. Подбородок привычно же гордо приподнят. Вокруг — движение.
А она как никогда остро чувствует себя лишенным прав вынужденным пешеходом, перед носом которого с дразнящим рычанием рассекают спорткары.
Данила — за стеклом в зале. Ещё десять минут назад она стояла рядом, дежурно улыбаясь и слушая его разговоры с его знакомыми на общие для них темы в пол уха. А потом как-то резко накрыло.
На неё не смотрели косо. Не пускали неуместные шуточки. Её принимали здесь. Не отторгали. Просто… Как придаток к Даниле. Красивый. Не стыдный совершенно. И рот она открой — не опозорила бы. Но на душе тоска никчемыша.
Настолько давящая, что хочется отойти, продышаться хотя бы.
Когда-то она сама ему же сказала, что пойдет на подобный вечер, только если пригласят лично её. Он ответил: «не сомневась», в итоге же… А ведь она ещё даже не Чернова. Щетинская пока. Но толку?
Когда Санта сделала аккуратный шаг в сторону от Данилы, тут же получила вопросительный взгляд.
Он весь вечер старался. Держал руку рядом с её телом, позволял опереться о локоть. Не оставлял одну. Представлял. Присматривался ко взгляду и спрашивал, как дела.
Он, как всегда, был идеальным. Просто она не справлялась…
— В горле пересохло, попить возьму…
Шепнула, а потом испытала раздражение, ведь Данила поднял руку с указывающим вверх пальцем, подзывая официанта. Он хотел угодить и облегчить. Но ей этого не надо.
— Я сама, — Санта сказала, смотря при этом на блеск носков его туфель, не дожидалась реакции. Нажала на мужскую кисть, которая была прижата к её талии сзади. Рука Данилы её отпустила.
Идя к дальнему фуршетному столику, Санта чувствовала лопатками его же взгляд.
И одна часть души звала её назад — оглянуться, улыбнуться. А вторая не давала.
Санта сжала ножку бокала, со дна которого тянулась череда бисерных пузырьковых нитей.
Они же покалывали кончик языка, когда девушка пригубила.
Ей показалось, что снова отпускает, и трагедия больше не видится настолько уж трагичной.
Развернувшись, Санта посмотрела на Данилу. Только сейчас улыбнулась… Потому что он ждал.
Получив очередное «своё» — вернулся к разговору полноценно…
И у Санты поверх Наполеона из эмоций — новый слой. Чувство вины. Ведь неблагодарной сукой быть совсем не хочется.
Её взгляд скользит по залу. Она пытается собраться. Саму бесит состояние. Ей ведь гордиться бы…
Она сегодня рядом с лучшим. Она в принципе рядом с ним. Но как-то…
Взгляд притягивает терраса. Она открытая, на ней тоже люди, и никого с голыми плечами — всё же холодно. Наверное, выходить туда — неразумно, но мысль об этом манит.
Достаточно, чтобы направиться в сторону стеклянных дверей без оглядки.
Первый вдох тут кажется будто освободительным. Воздух ещё холодный, он обволакивает тело. Кожа становится гусиной, но даже этот холод делает приятно. И в то же время больно. Это ведь не нормально, что ей лучше здесь, а не рядом с любимым.
Сердце щемит, Санта идет к парапету. Ставит бокал, сжимает перилла. Запрокидывает голову, выдыхает облачко…
— Добрый вечер, Санта.
Обращение с легкой издевкой прилетает справа. Музыка и в помещении достаточно тихая, а на террасе её практически не слышно. Больше — шелест
