И только пепел внутри… - Тата Кит
– Двигайся, – бросаю ему тихо, словно боясь кого-то разбудить, и опускаюсь на пол рядом с ним.
Задница касается дна шкафа, ноги согнуты и расставлены в стороны, локти упираются в колени, а сам я забываю, как дышать. Грудную клетку распирает изнутри от накопившегося напряжения, когда лёгкие сдавливает из-за нехватки кислорода. В попытке расслабиться делаю первый несмелый вдох и захлебываюсь от ощущения сильного удара в солнечного сплетения, когда запах сладкой смородины наполняет меня от кончиков пальцев ног до самой макушки.
Головокружение захлёстывает, забирает в свой водоворот, на мгновение уносит в иное измерение, оторванное от этого места, и с размаху ударяет о суровую реальность, в которой я сижу в шкафу среди вещей погибшей больше года назад жены.
Хватаюсь за голову, пальцы запутываются в волосах и до боли сжимают их в кулаках. Зажмуриваю глаза до цветных разводов и старательно игнорирую выступившую из них влагу. Внутри воет вьюга, поднимает остывший пепел и кружит его в черной холодной пустоте.
Как мазохист делаю ещё один вдох, ещё и ещё, словно в попытке надышаться перед смертью. Желание наполниться её запахом и впитать каждой клеткой застилает здравый смысл. Кажется, что нет ничего важнее глубоких вдохов до боли в легких, до хруста рёбер.
Хочется выть. Даже если утром кто-то поинтересуется тем, кто выл ночью, можно будет свалить всё на пса, который прямо сейчас создает какое-то движение у моих ног.
Несмело отрываю руки от головы и тут же мне в лицо утыкается мокрый нос пса. Настойчиво и требовательно. Отмахиваюсь от него, но он лишь усиливает напор и упирается лапами мне в грудь, тихо скуля.
– Что? – роняю сипло, на что пёс отвечает вялым подергиванием хвоста.
Снова тычется мне в лицо и даже пытается лизнуть.
– Придурок.
Губ невольно касается улыбка. Приходится выпрямить ноги, взять пса на руки и прижать к груди. Как ни странно, он поддается. Хотя, обычно, пытается вывернуться или даже укусить, пусть и не по-настоящему.
Чувствую, как под пальцами бешено колотится его маленькое сердце. Мульт глубоко вдыхает и роняет голову мне на ключицы. Уткнувшись лбом в шею, затихает.
Повторяю за ним: прислонившись затылком к задней стенке шкафа, закрываю глаза и медленно вдыхаю.
Сладкий запах щекочет нос, забирается под кожу, впитывается каждой клеточкой и окутывает изнутри, напоминая мне о том, что хоть её нет рядом и тепло её ладоней больше не коснётся моей щеки и плеч, но я всё ещё люблю её каждым осколком разбитого и стёртого в пыль сердца.
Глава 17
– Жри, прорва.
Насыпав Мульту в чашку корм, убрал пакет в ящик, закрыл дверцу и вернулся на стул, который специально поставил у окна. Оказалось, что курить сидя прямо перед открытым окном, сложив ноги на подоконник, очень даже удобно. Не нужно мяться с ноги на ногу, подыскивая позу, в которой конечности затекают меньше всего.
Облако дыма покинуло лёгкие, закружилось над головой и улетучилось, когда прохладный ветер из окна поймал его с поличным за порчей окружающей среды.
Прикрыл глаза, в которых был засыпан сухой скрипучий песок. Ночь я снова провёл не один – с бессонницей. Моя верная спутница, пользуясь изощренными инструментами, вскрывала мне черепную коробку и закидывала в неё мысли, которые я старательно выбрасывал весь прожитый год. Я посчитал их мусором, а она решила открыть в моей башке завод по переработке вторсырья. Вот только, как всё валялось кучей, так оно и валяется. И, если и попадало на «переработку», то застревало в жерновах разума, а затем системой защиты выплевывалось обратно в кучу.
Стул, шкаф, вещи… Всё объединилось в один нарастающий ком и настойчиво долбило в запертые на засов двери моего сознания. Я знал, понимал и, возможно, подсознательно готовился к тому, что однажды буду вынужден заняться всем этим, но я не ожидал, что дедлайн наступит так скоро.
Новый год и новый календарь, в котором пора начать обводить прожитые дни новым фломастером цвета неизвестности. Можно подумать, что если ты перешагнешь тонкую границу между старым и новым годом, полирнув её шампанским, то там, за рубежом, тебя будет ждать новая жизнь только потому, что год-то новый и – о, чудо! – ты сам стал новее и глаза твои раскрылись вместе с хлопком пробки бутылки.
Возможно, эта схема работает, когда перед тобой есть четкая цель, мечты устремления, НО… одно дело хотеть что-то изменить в своей жизни, начать по-новому, найти иной путь движения по линии своей судьбы, и совсем другое дело, когда ты пуст внутри. И очередная новогодняя ночь, которых в твоей жизни было уже десятки, – это ровно такая же ночь, что была вчера, будет сегодня и будет завтра: в лучшем случае тебе удастся поспать; в худшем – ты будешь сидеть на кухне, пуская в открытое окно дым, а рядом будет чавкать, уминая свой корм, пёс.
Стало быть, дело не в какой-то волшебной ночи, которая, отчего-то, бывает только раз в году, а дело в самом человеке, во мне? Если я не готов, я не хочу, я избегаю всеми силами окончательного прощания с женой, то, может, не стоит примерять на меня всесильность единственной волшебной ночи в году? Может, я буду готов в другой день. В свой личный волшебный день. Должен же у человека быть свой личный волшебный день? Вторник, например. Почему бы и нет? Почему я должен подгонять свои желания, страхи и решения под день, которым удачным счёл кто-то другой, а не я?
Устало выдохнул, силясь избавиться от давления изнутри. Снова разболелась голова от скорости мыслей, которые я разогнал в своей голове как в чертовой центрифуге. Стряхнул пепел с кончика сигареты, зажал фильтр уголком губ и бросил пустой взгляд на часы. Извилины ослепила лампочка короткого воспоминания – Катя уже должна была вернуться домой. Скоро закат, тёща обещала ее привезти, но пока на пороге никого нет.
Лежащий рядом с плитой телефон рассыпал по столешнице вибрацию. Потянулся за девайсом и
