Лаборант - Юлия Оайдер
Уже сидя в самолете, я достаю подаренный снимок и сквозь пелену слез смотрю на изображение. Казалось бы, обычная фотография, но то что я чувствую, глядя на нее – не передать словами.
На снимке мы стоим на набережной, Хантер обнимает меня со спины, упершись подбородком мне в макушку, а на его губах поистине счастливая улыбка. Мы держим друг друга за руки, наши пальцы переплетены… Подумать только, насколько мы хорошо смотримся вместе.
Смотрелись.
Смахиваю со щеки непослушную слезинку и зачем-то разворачиваю фотокарточку обратной стороной и заставляю себя сфокусировать зрение, ведь на белоснежной фотобумаге с фирменным логотипом пестреет какая-то надпись.
На скорую руку карандашом, криво и неровно, написан номер телефона, адрес соцсети и короткая приписка:
Никто не хочет оставаться в одиночестве.
Швейцария встречает меня ярким солнцем, словно стараясь сказать таким образом, что все будет хорошо и надежда есть. Конечно есть, ведь не будь ее – я бы просто не поехала, не тратила бы все накопленные и сэкономленные деньги. Но она настолько эфемерна, что вот-вот испарится.
Мощеные улочки, множество зелени, массы улыбчивых людей – я бы с радостью прилетела сюда чтобы отдохнуть, бесцельно побродить, наслаждаясь свежим воздухом.
Для начала я располагаюсь в гостинице и привожу себя в порядок после перелета. Затем готовлю документы и вещи первой необходимости, чтобы отправиться в клинику.
После недолгих раздумий, кладу в сумку с ноутбуком подаренную фотокарточку. Понятия не имею зачем.
Без каких бы то ни было происшествий добираюсь до клиники, прохожу обследование, сдаю анализы, МРТ и множество различных процедур и тестов. Затем отправляюсь в палату, которая больше походит на добротную однокомнатную квартиру.
После нескольких часов ожидания, в палату заходит приятный мужчина с проседью на висках, удерживая в руках планшет, наверняка с результатами моих анализов. Понять что именно говорит врач, да и в целом общение, мне не составляет труда.
Мне повезло в свое время в университете посещать курсы разных иностранных языков, я болела их изучением, ровно так же как и физикой, хотела все знать, чтобы потом путешествовать. Кто бы знал, что мое первое путешествие будет не таким уж и веселым…
Операцию назначили через три дня. Все это время я должна буду находиться в клинике, под пристальным наблюдением медицинского персонала. Каждый день, как по расписанию – опросы, процедуры, тесты.
– Я прочитала в вашей карте, что вы имеете образование педагога? – спрашивает меня симпатичная женщина в белом халате, когда главный врач покидает медицинский кабинет. – Простите меня за наглость, но вы случайно не хотели бы взять подработку на срок реабилитации?
Она медсестра, все эти три дня я контактирую исключительно с ней. Очень приятная в общении, понимающая, иногда мне даже кажется что она это моя подруга Лиза, уж настолько порой схожи шутки и поведение.
Я не знаю ее имени. В клинике действует негласное «табу» – имена и личные разговоры под запретом, чтобы пациенты не привязывались к персоналу и наоборот. Вопреки этому «Эль», так я ее называю в честь латинской буквы L на бейдже, частенько рассказывает что-то о себе и своей семье, между делом, словно не замечая. Я привыкла, но нынешняя ее просьба меня очень удивляет.
– Да, это так, я преподаватель, – киваю я, зажимая руку в локте после сдачи крови.
– Все знакомые преподаватели отказываются от дополнительных занятий в нашем городе. А три месяца реабилитации большой срок… Вы не будете скучать по любимому занятию? – женщина закусывает губу, глядя куда-то в сторону.
Мне не нравится этот вопрос, ровно как и тот, что задавал мне доктор: «Вы нашли себе занятие на время реабилитации? За вами будет кто-то присматривать?».
Они так уверены в том, что все получится… Из всех них я должна бы верить в лучшее, но я не верю. До такой степени не верю, что не искала работу, не брала много вещей – ничего.
Три месяца.
Я знаю, что если все получится, не смогу улететь из Швейцарии после операции еще три месяца – перелеты для меня на этот срок будут под запретом.
– Ах, простите, я лезу не в свое дело, – медсестра стыдливо прикрывает лицо рукой и качает головой. – Просто моя дочь, у нее совсем плохо с математикой и я подумала, что может быть вам захочется позаниматься с ребенком. Но да, да, я что-то… С чего я взяла, что вам это будет интересно. Какое удовольствие объяснять квадратные корни девочке, да к тому же на другом языке.
Мне неловко от образовавшейся ситуации: не хочется ни обнадеживать, ни отказывать.
– Все в порядке, – улыбаюсь я. – Если все получится, я обязательно помогу вашей дочери с математикой.
Облегченно выдохнув, женщина пожимает мою руку.
– Спасибо вам, спасибо! Мы с мужем будем вам очень благодарны! Все обязательно получится, даже не сомневайтесь! – ее улыбка настолько искренняя, настолько честная, что хочется поверить.
Не очаровывайся – если не хочешь разочаровываться.
Лучше видеть мир во мраке и радоваться каждому лучу света, чем постоянно жить под солнцем и рыдать во время наступления грозы. Таков мой принцип жизни последний год.
– У меня есть поводы для сомнений, – вздыхаю я.
– Милая девушка, не нужно думать о плохом! – Эль опускается напротив меня на стул и берет мою ладонь в свои нежные теплые руки. – Вы просто нервничаете, это нормально.
– Мне просто страшно, – сглатываю подступивший к горлу ком я, отводя взгляд в сторону. – Страшно что уже вот-вот мне придется заснуть, а вот проснусь я или нет… – давлюсь своими словами и сдерживаю слезы.
Впервые за все то время, что я здесь нахожусь, чувствую себя безумно одиноко. Эти теплые руки, сжимающие мою ладонь, единственное что мне сейчас согревает душу.
– Когда будете засыпать, хотите я буду рядом и буду держать вас за руку? А вы постараетесь думать только о хорошем, о самом теплом воспоминании в вашем сердце, и будете представлять самого дорогого и любимого человека на моем месте, – тепло улыбается женщина. – Хотите?
Киваю в ответ, из последних сил сдерживая свои
