Женщина, я не танцую (СИ) - Танари Таша

Лисовский спешно собирал вещи и запаковывал в непроницаемый для влаги чехол. Поймав растерянный взгляд Алены, в котором застыли вопросы, тепло улыбнулся и махнул в сторону скал.

– Рискнем и побежим? Или переждем под уступом?

Ковалева окончательно очнулась и тоже принялась сворачивать посиделки. Дождь усиливался, все вокруг свидетельствовало о начале грозы. Значит, будут потоки воды, разряды молний и грохот небес, но недолго. В поисках уединенного местечка, где бы им никто не помешал, ребята забрались чуть дальше изученных туристических троп. Вернуться к цивилизации они могут, но тогда точно вымокнут. А если останутся здесь, на диком пляже, то просто переждут буйство стихии, хоть и без особого комфорта.

– Остаемся, – приняла решение Алена и завернулась в покрывало, спасаясь от резких порывов ветра.

Компромисс они с Костей нашли и все же дополнили ее образ приличествующей променаду одеждой. Но когда дело дошло до художеств, он вновь ее раздел. К тому же мокнуть в рубашке без белья, а потом вышагивать в таком виде по улице – это как-то за гранью. И времени на переодевания уже не оставалось.

Под защиту небольшого уступа скалы наши на всю голову творческие успели буквально в последнюю секунду. С неба под внушительный аккомпанемент ударяющих кубками Зевса и Перуна стеной хлынул ливень. Алена вжалась в еще не успевший остыть камень, спасаясь от брызг, которые залетали в их крошечную, в сравнении с основным мысом, щербинку в скале. Ей на ум пришла сказка про грибок и муравья, вот только сомнительно, что неприступная порода увеличится в размерах в ближайшее время. Места здесь хватало только-только, а ветер постоянно норовил поделиться влагой со всеми, кто еще не окончательно вымок.

Очередной раскат грома застал Алену врасплох, она вздрогнула всем телом и зажмурилась. Сразу за этим ей на талию легли теплые руки Константина, а щеки коснулся невесомый поцелуй. Не открывая глаз, она улыбнулась. Детский иррациональный страх грозы куда-то исчез. Алена вдыхала ни с чем не сравнимый аромат, пропитавший не только воздух, но и их самих – кожу, волосы, губы, и чувствовала, как по телу распространяется приятная дрожь, не имеющая ничего общего со страхом и холодом.

– Поделиться? – предложила она, намекая на покрывало.

Все же вдвоем под ним было бы и теплее, и чего уж лукавить – приятнее. Фактически Ковалева недвусмысленно намекнула, что совсем не против Костиной близости и всего того, что за нею может последовать, с нынешним-то нарядом. Он, конечно, поймет, но слова останутся мыслями.

Белые начинают и выигрывают.

– М-м-м… пожалуй, откажусь, – разрушая всю шахматную статистику, спустя долгую паузу все же ответил Лисовский. – Но твоя забота приятна.

Демон бы его побрал, даже тут выпендрился! Алене стало обидно. В кои-то веки ей захотелось откинуть сомнения и отдаться на волю случая. Когда еще представится возможность оказаться в достойных настоящего романа условиях? Море, гроза, пляж, полуобнаженная девушка и уверенный в себе мужчина. Между ними искрит притяжение, а непроницаемый полог дождя поглощает все звуки и делает двух безумцев невидимыми для посторонних глаз.

И ведь он действительно в себе уверен. Это Алена ощущала по тому, как Костя держал ее, как звучал его голос. Ничто в позе рыжего вредины не изменилось после отказа, будто бы и не было этого неловкого момента, когда все все поняли, хоть и не озвучили прямым текстом.

Впрочем, Лисовский понял действительно все, в том числе и то, что Алена предпочла бы скрыть. Увы, в таком тесном контакте тело ее выдавало. Почувствовав, как из его музы мгновенно ушла расслабленность, как она закаменела, закрывшись в любимый кокон с иголками, Костя поспешил объяснить свою позицию. Быть безвинно ободранным о колючки Мадонны ему вовсе не улыбалось, не такие у него были планы на их дальнейшее времяпрепровождение. Совсем не такие.

– Dolce mia[21], если я начну обнимать тебя без покрывала, то одними объятиями не ограничусь. Слишком… dolce.

– И… это плохо? – безуспешно скрывая неудовольствие, буркнула Алена.

– Поверь, даже сейчас мне довольно непросто сдержаться, – Костя чуть изменил положение тела, позволяя жестокой музе убедиться в правдивости его слов.

Ковалева окончательно окунулась в недоумение, мучительно сдерживая себя от необдуманных поступков. Перед внутренним взором ярко встали воспоминания утра на яхте, когда Лис вот так же без стеснения демонстрировал степень своей заинтересованности. Но… тогда почему нет?

Он фыркнул, щекоча Алену дыханием:

– Это только в книгах в подобном месте и при подобных обстоятельствах все выглядит красиво, удобно и романтично. А на деле сильно сомневаюсь, что этот опыт станет лучшим в твоей жизни.

– Зато уж точно не забудется, – из вредности возразила Алена, в глубине души соглашаясь с рыжей занозой.

– Но не лучшим, – вновь произнес Костя с нажимом. – Который тоже имеет все шансы оставить неизгладимый след в памяти. Ну, просто по определению.

– А ты, стало быть, собрался взять именно эту планку? – смешивая иронию и восхищение его самоуверенностью, поинтересовалась Алена.

– М-угу, – оценив скептичный настрой Ковалевой, Костя развернул ее к себе лицом и прильнул в поцелуе.

Он рисковал, так как не был уверен, что сможет вовремя остановиться. Тем более это сложнее сделать, когда дама не то что не против, а еще и провоцирует. Тело Алены вновь стало мягким и податливым, она охотно откликалась на прикосновения его губ, рук, да и сама не сдерживала исследовательских порывов. И хоть действия Лисовского противоречили ранее сказанному, он не смог удержаться от крошечной уступки собственным принципам.

Во-первых, ему хотелось стереть с лица насмешливой музы ухмылку и развеять оскорбительные сомнения в, собственно, Костиной исключительности. Во-вторых, его целью было надолго завладеть ее мыслями, чувствами, всем вниманием и заставить желать столь же страстно, как это делал он сам. Поманить, подразнить, дать лизнуть запретный плод и отобрать.

На то он и запретный. И со времен появления человечества еще не придумали ничего эффективнее.

Алена была ему нужна, и Лисовского совершенно не смущали методы. В конце концов, сама нарвалась. Оправдывало его лишь то, что Костя серьезно планировал заполучить ее всю целиком, и для этого пришлось подстраховаться. У нее не должно остаться ни единого шанса забыть со свойственной музам ветреностью о плененном художнике. Нет уж, достаточно он познал эту сторону жизни. Лисовский и раньше не разменивался по мелочам, а с возрастом и подавно. Если уж захотел кого по-настоящему, то пустит в дело все возможные способы по обольщению и совращению.

Он не станет гнушаться игры с занимательной и увлекательной психикой человека. Изучая собственную структуру личности, Костя вполне освоил смежные с темой дисциплины, исключительно пользы ради. Знания – сила, предупрежден – значит, вооружен, ну и прочие проверенные столетиями истины.

– Негодяй, – со стоном поделилась Алена, когда он все же смог остановиться и вновь, развернув девушку, прижал ее спину к своей груди. – Извращенец, садюга… нет, мазохист, псих ненормальный!

Если этот пакостник хоть вполовину так же хорош, как себя презентует, то боже мой… вот знала она, что от рыжих надо держаться подальше! У нее до сих пор мурашки по коже, а в голове ни одной полезной мысли.

«Иногда рисунок – это просто рисунок» – ага, щас-с-с же!

Только не с хитрыми лисьими мордами. У последних, как оказалось, надо пройти целый квест. Они вообще легких путей ни разу не ищут и не следуют прямыми тропами, даже если их приглашают. А еще говорят, будто все мужики примитивны и надо им только одно. Чушь! Положим, одно-то им надо, но еще и пятое, и десятое тоже добавь, будь любезен.

– Ты уж определись, – тихо рассмеялся Костя. – Боюсь, все нелестные звания разом даже мне не потянуть.

– Дроу ты… кровососущий, – восстановив дыхание и смиряясь с упертостью рыжего-бесстыжего, Алена подставила руку под слегка ослабевший ливень.