Наталья Светлова - Научиться дышать
— Прости, Ира, я сам не знаю, как так вышло. Ты во всем права, все твои слова обо мне являются правдой. Я предатель, даже не лгун, а просто гнусный дезертир. Покинул поле боя, струсил!
Ирина старалась не улыбаться слишком широко, наверное, это было неуместно. Однако она задыхалась про себя, слушая, как хрустит снег, напоминавший ей о каждом утре с Ваней, точно она держала мизинцем хрустальную вазу, и эту честь доверили ей, и одновременно с этим выслушивая, как искариот-бывший линчует себя на ее глазах.
Только женщина может с сахарной улыбкой на губах вкушать мед и кровь, впитывать в себя радость и боль. Только женщина способна наблюдать за смертью одного гладиатора и соблазнительно манить к себе пальчиком другого. Все в ней, в женщине: и страсть с огнем, и хладнокровие со льдом. Коктейль смерти, в котором ингредиенты каждый раз смешиваются заново, неся жизнь или погибель. Лотерея, где никогда не угадаешь, какой лот вытащишь.
— Ну подожди, остановись, — воскликнул Сергей и сжал ее плечи. — Не будь такой категоричной, Ира. Я же прошу у тебя прощения, валяюсь у тебя в ногах. Как мне доказать, что я все осознал и каюсь?
— Очень просто. Верни время назад и не брось меня, а каждый божий день помогай мне спускаться с лестниц и ходить в туалет. Слабо, правда?
— Такое никому не под силу, и ты это знаешь!
— Знаю. Зато любому из нас под силу сделать выбор в той или иной ситуации, вот тогда-то маски слетают с лиц, как листва во время засухи. Ты свой сделал, разве не так?
Они забирались друг другу взглядами под кожу, под сеть голубых ниточек-вен, в самую сердцевину нервной системы. Один неправильный выбор может поставить перед тобой тупик, который невозможно обойти. Остается только молотить по нему избитыми в кровь руками, но дверь в стене не появится.
— Я очень сожалею о нем, милая, — ласково произнес мужчина и наклонился ближе к лицу девушки. — Давай вернем все назад. Наш Париж, Панган, Юкатан, Маврикий, Дубай. Вспомни, сколько всего было в каждом из этих и сотне других мест. Просто прости меня один раз, зайка.
Ирина собиралась накричать на него и уйти, но его губы опередили ее решения. Иссиня-белые щеки, ставшие белее мела на жестоком, бессердечном морозе, запылали точно угли, стоило ему захватить ее вишневые от гигиенического бальзама губы в горячий поцелуй. Должно быть, лед у них под ногами начал давать трещину…
Звонок мобильного Ирины прервал это вероломство по отношению к Ване. Она чувствовала себя вандалом, покусившимся на памятник чистых, бескорыстных эмоций, которыми он делился с нею. А она…
— Я вас слушаю, — ответила девушка и воспользовалась моментом, чтобы отойти от Змия подальше, хотя уже было поздно клясться, что она не любит запретные плоды.
— Госпожа Вересова? Вас беспокоит Юрий Станиславович, юрист вашего отца.
— Что-то случилось? Почему вы звоните мне?
— Потому что основной пункт завещания вашего отца касается именно вас.
***
Ириша, дочка, прошу, не затаивай на меня обиду. Я уверен, что ты встретила достойного молодого человека в лице Ивана. Жаль, мне не суждено увидеть, как ты снова резво бегаешь и заливисто смеешься. Но это и не самое главное: чтобы я видел. Главное, чтобы ты жила в достатке и свободе. Деньги обеспечат тебя ими сполна.
Московский филиал своей фирмы я оставляю тебе, моя хорошая. Поскольку ты не разбираешься в вопросах бизнеса и строительства, я закрепил за тобой право выбрать того, кто возьмет на себя управление главным офисом. Надеюсь, ты рассудишь правильно. Юридические подробности изложены ниже. Юрий Станиславович всегда к твоим услугам.
P.S. Волков мне глубоко симпатичен. Если ты с ним сейчас, передай ему, что я внимательно слежу за ним со своего места в небесном кинотеатре. Пусть даже не думает о том, чтобы обидеть тебя. Уверен, он и не собирался об этом думать.
Ирина дочитала концовку длинного письма отца и расплакалась, сминая листок в руке. Волков стоял рядом и дышал как можно тише, пока она читала это письмо. Грусть пропитала сам воздух в комнате. Он не смел помешать ей плакать, поэтому просто переварил информацию.
— Он знал, что умрет и составил это завещание, — всхлипнула девушка и прижалась к молодому человеку, — а мне ничего не сказал! Ушел, так сказать, по-английски!
— Он объяснил тебе мотивы своих поступков в письме. Я его понимаю, Ира. Твой отец принял мудрое решение: не каждому хватит сил на такой шаг.
— Да что мудрого в том, чтобы бросить свою семью?!
— Анатолий Викторович в любом случае бы умер, это ты должна принять как данность. Но он был волен распорядиться своей жизнью, пока она еще была у него. По-моему, он поступил правильно, не омрачив ваши жизни своей болезнью. Иначе как бы вы жили? В вечном страхе услышать звонок с новостью о том, что рак победил.
Иван обнимал ее, понимая, что девушке сейчас не нужны его здравые размышления. Ира хочет, чтобы он тоже накинулся на ее отца и тем самым помог ее боли выйти наружу. Однако это плохой способ. Самообман не лечит. Пусть смотрит действительности в глаза, а не прячется за спину своей боли.
— Теперь у нас есть шанс купить дом и ездить отдыхать. Ты же справишься с фирмой отца? Я так поняла, он нам оставил самую большую долю бизнеса. Наверное, начнутся проволочки в офисе и грызня, но мы сможем с помощью его юриста все уладить.
Глаза девушки алчно заблестели, разглаживая на лице морщинки печали. Волков покачал головой, думая о том, что ее отец очень им «подсобил» со своим завещанием. У них и так все шиворот-навыворот, неустойчивый мир, так еще сейчас вспыхнет конфликт из-за денег.
— Я не приму от него этот подарок, — без анестезии отрезал Иван, выпуская ее из объятий.
— Это не тебе подарок, а мне. И я прошу тебя помочь мне с ним.
— Ира, ну как это будет выглядеть? Кем я буду в глазах общественности? Альфонсом? Жигало? Подкатил к девочке богатого отца с тонким расчетом на золотишко после его смерти?
— Ты говоришь ерунду, Вань. Никто и подумать не мог, что отец оставит такое завещание.
— Можешь относиться к моим словам, как тебе угодно. Это не меняет моего решения. Жить за счет многолетних трудов и каторжной работы твоего отца в этой фирме? Увольте. Это как жить в доме, построенном на костях.
— Так и скажи, что боишься осуждения общества! Боишься, как будешь выглядеть в глазах других людей. Сам так сказал.
— Я забочусь лишь о том, как буду выглядеть в своих собственных глазах. Общество волнует только тебя, Ира, иначе ты бы не заставляла меня пойти против принципов. Это тебе неуютно быть обычным человеком, на которого окружающие не смотрят с восхищением и завистью.
