Нина Ламберт - Превращение Розы
— Алек! — завизжала она. — Остановись! Я… я…
— Я точно знаю, какая ты. А чего не знаю, то сейчас выясню.
Она наконец прокричала это слово, всхлипнув от отчаяния.
— Я беременна!
Откуда пришло к ней это озарение, она никогда не узнает, однако эффект был моментальным. Словно она вылила на него ведро холодной воды. Он одеревенело встал.
— Прости, — сказал он машинально тихим, вежливым голосом. Затем поднял с пола ее блузку и молча вручил ей. Она неловко влезла кое-как в свои одежды. Глядеть друг на друга они избегали. Температура упала до нуля.
— Я должна сейчас идти, — пробормотала Роза сдавленным голосом, отыскивая взглядом туфли.
— Подожди, — перебил он. — Прежде всего — извини. Мне не пришла в голову, что такая причина вашей женитьбы, по своей вынужденности, была самой очевидной и естественной в мире. Ты ведь всегда полна сюрпризов, верно? Я унижен, и поделом. — Слова звучали напряженно, деревянно.
— Мне следовало бы сказать тебе раньше. Однако мы пока держали это в секрете.
— Разумеется. А ты… хочешь ребенка, я полагаю?
— Да, — отрывисто подтвердила Роза. — Да, я очень хочу ребенка. А если бы и не хотела, то все равно оставлю его. Понимаешь, я не такая безнравственная, какой ты решил меня представить. Прощай, Алек. Я не думаю, что мы когда-нибудь еще увидимся.
— Прощай, Роза. — В его глазах стояла пустота. — Желаю тебе счастья, — добавил он с трудом, протягивая руку. Она взяла ее. Рука обуглилась. Адреналин, выработанный пирровой победой Розы, опалил ее.
— Спасибо, Алек, — сказала она.
Глава одиннадцатая
В тот день, думала Роза много позже, она окончательно стала взрослой. Раскаленные добела насмешки Алека оставили неизгладимые следы в ее памяти.
Которая я Роза? — безжалостно спрашивала она себя в беспокойные, одинокие часы, что последовали потом. Трусиха, поглощенная собственной персоной, пугающаяся жизни? Двуличная, неискренняя актриса, играющая под искусной маской обмана? Или же, возможно, храбрая, заново рожденная душа, готовая страдать, лишь бы найти себя? В любом из этих превращений такая Роза пахнет не особенно сладко, с горечью подумала она. Мотылек, лебедь или жалкий хамелеон, — какое существо ближе всего к ней? Алек был единственным человеком, кто смог проникнуть сквозь жалкий маскарад к ее женской сущности. Он один видел настоящую Розу, спрятавшуюся под многими слоями самозащиты и обмана. Единственный человек в мире, чье мнение о себе она искренне ценила — а она вот совершила по отношению к нему самую грубую ложь в бесплодной, парадоксальной попытке спасти свое самолюбие. Лучше бы он не считал ее заблуждавшейся, но сохранившей мужество защищать свои убеждения, чем эгоистичной, плетущей интриги приспособленкой, неспособной противостоять тяготам жизни. Лучше никогда не знать сладости от его обладания ею, чем быть взятой в гневе в качестве наказания, кары. Кроме всего прочего он неизбежно уличил бы ее еще в одном обмане, обнаружив ее до сих пор нетронутую девственность. Если бы он узнал, что она намеренно вводила его в заблуждение насчет своих отношений с Найджелом, это не вернуло бы ей доброе имя, а, вне всяких сомнений, ввергло бы его в еще больший гнев, отравив его память о ней, снизив его мнение о ней до новой, бездонной глубины. Она оказалась мошенницей, лгуньей и дурой. Едва избежав одного поражения, она добилась другого, такого же горького. Она преуспела в какой-то мелкой, ложной мере, введя Алека в заблуждение. И стала еще более жалкой, чем была когда-либо в жизни.
В тот вечер Найджел вернулся домой в приподнятом и радостном настроении. Однако вид Розы моментально сменил его мажор на минор.
— Знаешь что, Роза, — озабоченно заметил он ей, — ты выглядишь даже хуже, чем утром. Ты снова заболеваешь, что ли?
Глаза у Розы опухли и покраснели, лицо было смертельно бледным. Она потрясла головой. В перерыве между рыданиями она собирала чемоданы. Все это окончательно лишило ее сил.
— В чем дело, моя милая? — спросил Найджел, бережно обнимая ее. — Не случилось ли чего? Господи, может, что с мамой или папой? — Она снова потрясла головой, на этот раз более решительно. И в самом деле, нечестно было удерживать его в неопределенности.
— Нет, ничего подобного. Найджел, я решила, что не могу выйти за тебя замуж. Я тебя отчаянно люблю, но не принесу тебе счастья. Понимаешь, я не могу вынести мысли, что мне придется оставить живопись, и… — Ее голос дрогнул.
— Роза, — мягко утешил он ее. — Хватит, Роза. Никогда не стану заставлять тебя бросить ради меня искусство. Если это так для тебя важно, ты можешь закончить колледж. Мы отложим свадьбу и не станем пока заводить семью, продолжая жить в этой квартире. Почему ты не сказала мне, что это так сильно тебя беспокоит? И какой же я чурбан, раз не понял этого? — И он погладил ее по голове, утешая.
Это было мучительно. Роза отчаянно пыталась выпутаться, не задев гордость Найджела.
— Да дело не только в этом, — всхлипнула она. — Пожалуйста, не затрудняй мне все, Найджел. Ты видишь, в каком я состоянии. Я весь день боялась этого разговора.
Он замолк.
— А когда ты решила? — спросил он и добавил с неожиданной прозорливостью. — Не связано ли это с Алеком Расселом? Я хочу сказать, что он прилагал все силы, чтобы выставить меня деревенщиной, но тогда я и не претендовал ни на что другое.
— Нет, тут никакой связи со вчерашним вечером нет, за исключением того, что жизнь во лжи, так сказать, заставила меня осознать, насколько нечестной я была в отношении тебя — и себя тоже. Не из-за тебя, с тобой все в порядке, даже более того. Однако одну сторону моего характера ты совершенно не знаешь. Девочка, рядом с которой ты рос, не была мною настоящей. Даже я не догадывалась об этом до недавнего времени. Я до сих пор пытаюсь разобраться, где же настоящая я, выяснить, чего же я действительно хочу в жизни, в каком направлении должна двигаться. Я не могу рисковать, вовлекая тебя в риск, если ошибусь в своих суждениях. Я не хочу говорить больше ничего, все это слишком больно.
Он переменился в лице.
— Я не принуждаю тебя, не беспокойся, — ответил он мягко, делая усилие, чтобы улыбнуться. — Ведь это я все начал, не забывай.
— Я решила сегодня уехать, — продолжала Роза. — Мои вещи упакованы. Не пытайся отговорить меня, потому что это уже невозможно. Мы оба будем испытывать неловкость. Мне так жаль, что я огорчила тебя, Найджел.
Ей не было нужды беспокоиться. Он был сама доброта и даже отвез ее к Филиппе. Это было единственным местом, что пришло Розе в голову.
Филиппа, увидев муку на лице Розы, сначала не стала задавать вопросы. Она знала, что Роза поселилась у Найджела, и втайне надеялась, испытывая нежные чувства к обоим, что их роман расцветет. Ее предварительный вывод звучал так: это должно было случиться, но пошло наперекосяк. И ей захотелось искупить свои грехи, выступив в роли миротворца.
