Нина Ламберт - Превращение Розы
Он остановил машину. Они находились в подземном гараже под их домом. Внезапно Роза очнулась. До этого она была где-то далеко. Он повернулся к ней в полумраке.
— Что же, молчание означает, наконец, согласие? — спросил он с легкой тенью самодовольства. Роза поглядела на него с недоумением. — Когда я сейчас говорил о нас, что мы поженимся, — объяснил он терпеливо, — ты не возразила мне. Ты уже решила, правда, Роза? Я полагаю, ты сделала это тогда, когда сообщила мне, как собираешься обмануть этого Рассела. В любой лжи есть крупица правды, как любит говорить мама, помнишь? Да и ты ведь не захочешь отдать назад «столик хозяйки», а?
В его шутливом тоне послышался намек на отчаяние. Роза, полная отвращения к себе, увидела честные глаза, простодушное лицо, массивные, надежные очертания его фигуры. Ее рассудок находился в панике, она глядела на него так долго, что он узрел в этом приглашение, наклонился и поцеловал ее дрожащие губы. Сначала поцелуй был несмелым, почти пробным. Роза обнаружила, что она отзывается, чтобы как-то символически извиниться. Это не осталось незамеченным. Он стал целовать ее по-настоящему, оказавшись, несомненно, весьма натренированным в этом. Роза обнаружила с неодобрением к самой себе, что немного завелась, возбудилась и была готова воспламениться в любую минуту. Полная замешательства, она позволила Найджелу продолжать, отвечая ему взаимностью против своей воли, пока поняла причину, по которой она вдруг стала такой чувственной. И причина эта не имела никакого отношения к Найджелу. Она отпрянула назад.
— Извини, Роза, — улыбнулся Найджел, казавшийся явно довольным собой. И хотя он больше не приставал к ней, Роза поняла, что он чувствует себя уже дома и сухим после бури.
Она провела беспокойную ночь, как того и заслуживала. Часы возле постели неустанно тикали, пока ее до рассвета грызли муки. Она старалась взвесить все объективно. Сначала Алека. Хорошие качества: блестящий ум, головокружительный талант, несомненная способность, если вспомнить о сексе, переносить ее на другую планету. Плохие качества: непредсказуемый, нетерпеливый, эгоист, властный, требовательный, капризный и, хуже всего, жестокий… Тогда как Найджел был добрым, бескорыстным, терпимым, честным, великодушным и невероятно доверчивым. Она накрыла от стыда голову подушкой, вынужденная признать не без страха, что от этих самых качеств она в конце концов задохнется, если выйдет за него замуж.
С другой стороны, с какой стати она пытается их сравнивать? Они ведь не соперники. Найджел предложил ей не любовь, а брак. Алек не предлагал ей ничего. Фактически Алек вообще ничего ей не предлагал. Так какое он имеет право опрокидывать тележку с яблоками, лишать ее равновесия, разбивать надежды на спокойную жизнь, вмешиваясь таким маккиавеллистским манером. Это подло, зло и низко. Его собственную личную жизнь нельзя назвать удачной, разве что только по самым циничным мужским критериям. И почему он считает себя вправе морочить ей голову?
А Найджел, бедный, ни о чем не подозревающий Найджел, моментально стал марионеткой в этом фарсе. А ведь после той травмы, связанной с Филиппой, нельзя не считаться с его чувствами. И раз уж Роза согласилась выйти за него замуж, то должна сдержать свое слово, что бы то ни было. Она не имеет права опуститься так низко, что преднамеренно нанесет новые раны на его уже и так уязвленное самолюбие. Ну, так собирается она выйти за него? Ведь если нет, тогда ей лучше уехать из его квартиры, убраться из его жизни, пока она не причинила ему еще больше неприятностей. Но хочет ли она и в самом деле так поступить? Если бы не этот Алек-диверсант-Рассел, непрошенно появившийся на горизонте, она сейчас и не думала бы о том, что нужно съезжать с квартиры. Она с каждым днем все ближе и ближе скользила к легкому выбору, простому решению, к жизни по чужому образцу и с немудреной целью, к положению в обществе, со всеми теми вещами, обладать которыми она никогда и не мечтала — надежностью, гостеприимством и покоем. Будущее, которое еще несколько месяцев назад показалось бы ей верхом мечтаний и надежд. Оглядываясь на те дни, удаленные на целую жизнь, желание Найджела жениться на ней показалось бы, пожалуй, каким-то чудом. И разве она осмелится искушать богов, отворачиваясь от такой невероятной удачи? И ради чего? Тяжкой камнедробилки в колледже, едва скрываемой насмешки Мадера, внутреннего ощущения того, что она утрачивает перспективу с каждым днем? Алек причинил ей вред даже здесь. Если бы она поступила в Художественную школу несколько лет назад, то благополучно проплыла бы на всех парусах через нее. А теперь он держал ее разум и душу такой хваткой, что она больше не могла заниматься живописью без него. Проклятье! Чего бы она ни отдала, чтобы отомстить ему за все страдания, которые он ей принес!
С тяжелой головой и мутными глазами она проснулась, разбуженная радостным Найджелом, который принес ей чашку чая.
— Не вставай, Роза! Ты сегодня выглядишь нездоровой. Очевидно, такой поздний вечер оказался для тебя чересчур напряженным. Почему бы тебе не остаться сегодня в постели? — Роза, хоть и сонная, почувствовала его глаза на своей тонкой ночной рубашке. — Сегодня вечером мы побездельничаем, — пообещал он, чмокнув ее перед уходом. Это прозвучало скорее как приглашение, чем предложение. Она услышала, как захлопнулась входная дверь, и со стоном перекатилась на живот.
Вероятно, она задремала вновь, поскольку следующее, что она услышала, это резкий звонок телефона. Она выбралась из постели и взяла трубку.
— Роза, — произнес голос, который она узнала бы из тысячи.
— У тебя хватает наглости, — взорвалась Роза, — звонить после вчерашнего вечера. Я должна поздравить тебя с удавшимся фарсом. Можешь подавать заявку в театральное общество. А я не желаю с тобой говорить.
— Ты уже делаешь это, Роза. Я уезжаю завтра, ты должна прийти в восторг от этого известия. Мне нужно увидеться с тобой до отъезда. Пожалуй, я не стану приезжать к тебе на квартиру. Если принять во внимание то, что я намерен тебе сказать, не думаю, что с моей стороны было бы деликатным принимать всяческое предполагаемое гостеприимство от твоего суженого. — Роза фыркнула, однако он бесстрастно продолжал. — Ты можешь в течение часа приехать сюда? Может, я пришлю за тобой такси?
Роза бросила трубку. Она в бешенстве металась по квартире, ворча что-то себе под нос, а в конце концов бросилась в постель и стала яростно молотить подушки кулаками.
Но она все-таки поехала.
Увидев ее, он не казался ни удивленным, ни обрадованным. Как это было для него характерно, он принял это за само собой разумеющееся — что она прибежит к нему, как только он свистнет. Лицо его было строгим, глаза колючими. Ясно, что он не намеревался расстаться с ней по-дружески.
