Вирджиния Эндрюс - Секреты утра
– Что? – Я отступила.
– Повторяю, я знаю акушерство. Все, проживающие на многие мили вокруг, вызывают меня вместо доктора. Я помогла многим разрешиться от бремени, и разрешиться благополучно всем матерям кроме тех, у которых младенцы были нездоровы еще в животе. Быстро, – скомандовала она, – у меня еще много других дел.
– Но здесь так холодно, – пожаловалась я, – может, где-нибудь в тепле?
– У тебя под кроватью лежит еще одно одеяло, на случай надобности. И прежде, чем я пойду спать, – добавила она, – буду приносить тебе бутылку с горячей водой. Мы экономим дрова и уголь для кухни, здесь все и всегда спят так. Я только что отчитала Лютера, потому что не могу тратить столько денег на то, чтобы дом был постоянно теплым.
Она сильнее разожгла лампу и направилась ко мне.
– Может быть, не стоит, – сказала я, – меня недавно осматривал доктор, после несчастного случая. Я была сбита автомобилем и только что вышла из больницы.
Но она просто смотрела на меня и ждала, как будто я ничего не сказала, смотрела и ждала. Ее глаза обдавали меня тем же холодом, что и глаза бабушки Катлер.
– Я должна сделать то, что не сделал доктор, – наконец изрекла она.
– Что вы хотите?
– Сними одежду и повернись к свету, – она сложила руки на груди и приняла высокомерную позу. – Не можешь ли ты двигаться немножечко побыстрее?
– Мои пальцы замерзли.
– Гм…
Она подошла и грубо отбросила мои руки от застежек, решив самостоятельно раздеть меня. Она почти вывернула мои руки, когда стаскивала бюстгальтер. После того, как она сняла юбку, легко толкнула меня, повернув к лампе. Я стояла перед ней в бледно-желтом свете керосинки, мои руки, скрещенные на груди, дрожали. На мне были лишь трусы и носки. Тетка указательным пальцем за подбородок придвинула меня. Я увидела следы оспы на ее щеках и лбу, будто кто-нибудь тушил сигареты о ее кожу. Брови были широкие и разросшиеся, над верхней губой росли жесткие короткие усы.
Внезапно она подошла ко мне сзади и схватила холодными, скользкими пальцами за бока. Я попробовала отойти вперед, но она силой удержала меня на месте. Я вскрикнула от боли.
– Не дергайся.
Ее руки опустились к пупку, холодные пальцы больше походили на провода. Она нажала и начала прощупывать живот, по-моему, определяя его размер. Потом отошла и осмотрела меня со стороны. Подошла, молча взяла меня за запястья и отвела их в стороны, внимательно рассматривая грудь. Сталь в ее глазах проступила яснее. Мои руки напоминали сломленные крылья, я поднесла их к горлу. В довершение к портрету Эмили можно сказать, что у нее был нос, выточенный из камня неумелым мастером, при виде которого дрожь прокатывалась по спине.
– Прекрати дрожать, – скомандовала тетка.
– Мне холодно.
– Чем дольше ты будешь сопротивляться, тем дольше будешь оставаться раздетой.
Я прекратила всякое сопротивление от усталости и полностью отдалась в ее власть. Меня развернули спиной, сняли трусы, лампу тетушка поставила на пол и с силой раздвинула мои ноги. Но к счастью последний акт экспертизы был не длительным.
– Я так и ожидала, роды будут тяжелыми, – объявила она, – первые всегда трудны, но к счастью ты молода, все должно пройти быстро. Ты знаешь, почему роды болезненны? – спросила тетка, пристально посмотрев мне в глаза. Я покачала головой. – Это из-за первородного греха, теперь все женщины прокляты и должны испытывать боль при родах. Ты должна будешь хотя бы тогда сожалеть о полученном удовольствии.
Она подняла лампу и осветила мое лицо. Взгляд у нее был напряжен, в глазах отражался огонь. Не выдержав, я посмотрела вниз.
– А когда зачатие происходит вне брака, – продолжила она, – боль во сто раз страшнее.
– Меня это не волнует, – кричала я, – я не боюсь. Она кивнула, уголки губ искривились.
– Я посмотрю, какая ты будешь храбрая, когда придет время, Евгения, – прошипела она.
– Не называйте меня Евгения. Меня зовут Дон. Она улыбнулась.
– Надень это платье и ложись спать. Мы зря тратим керосин. Я вернусь и принесу бутылку с горячей водой, – она собрала мою одежду.
– Что вы делаете с моими вещами? Это все, что у меня осталось.
– Это надо постирать и вычистить. Не волнуйся, я сохраню их ради тебя, – Эмили свернула их комом.
– Но… я хочу сама заботиться о своих вещах. Давайте обговорим этот вопрос, – потребовала я.
– Перестань хныкать, – глаза ее сверкнули, – ты подобна всем избалованным красоткам, сегодня… Я хочу, я хочу, я хочу! – прошипела она. – Одевай свое платье, – повторила она и вышла.
Было так холодно, но я ничего не могла сделать и натянула сделанное из грубой шерсти платье. Оно было изъедено молью и царапало кожу. Потом вспомнила про одеяло, которое лежит у меня под кроватью, и заглянула туда. Когда я вытаскивала одеяло, пыль летела клубами. Немного поколебавшись, я засунула его обратно. Простыня выглядела чистой, но была холодной и грубой. Я дрожала, свернувшись клубком под пародией на одеяло. Кажется, прошла вечность, прежде чем вернулась Эмили и принесла бутылку с горячей водой, завернутую в полотенце. Я с благодарностью схватила ее, уже почти ничего не чувствующими от холода руками и прижала к телу.
– Здесь так холодно, – сказала я, – скоро я заболею.
– Естественно, ты не заболеешь, ты просто станешь сильнее. Трудности и проблемы помогают нам бороться с дьяволом и его последователями. Раньше жизнь казалась тебе слишком легкой, и ты нарвалась на неприятности, – голосом проповедника изрекла мисс Эмили.
– Моя жизнь была далеко не легкой, вы ничего не знаете обо мне, – возмутилась я, но тело мое слишком ослабло и утомилось во время поездки, было истерзано холодом здесь, и я с трудом услышала свои слова сама.
– Я знаю достаточно о тебе. Если ты будешь слушаться меня, то все наладится, если же ты будешь упорствовать, стараясь остаться испорченной молодой леди, то в конечном счете жизнь станет невозможной для тебя. Я хочу очистить тебя, понимаешь? – Эмили замолчала, ожидая ответа.
– Да, – сказала я, – но утром я отправлю запрос о своих вещах, мне они нужны, – настаивала я, – Лютер должен меня отвезти.
– Лютер не может отвлекаться на ерунду. У него есть свое дело, и ему было достаточно трудно вырваться, чтобы привезти тебя. Ему нужно теперь работать допоздна, чтобы наверстать упущенное. На этом все, – она приблизилась к кровати. – Я не хочу, чтобы ты общалась с Шарлоттой или ободряла ее, обращала внимание на ее глупости. Ты не должна обращать на нее внимание, – предупредила она. – Не слушай той чуши, что она несет.
– Что с ней? – поинтересовалась я.
– Она тоже была рождена вне брака, она результат одного из сексуальных помешательств моего отца. В результате она – идиотка. Я держу ее только потому, что у нее просто нет другого места, куда пойти. Кроме того, отдавать ее в приют, значит позорить нашу фамилию. Что есть – то есть, – добавила она, – теперь ты хоть знаешь, что ожидать. – Прежде чем я успела ответить, Эмили задула лампу, вышла, плотно закрыла дверь, оставив меня одну в полной темноте. Я зарыдала. Возможно, Эмили права, думала я, возможно, действительно на мне тяжкий грех. Да, конечно, поскольку я оказалась так близка к аду на земле.
