Ника Муратова - Дом у янтарной сосны
– Ах, как пахнет! – восторженно воскликнула Кира, взбодрившаяся после ванной. – Груня, вы волшебница по части кофе и свежих булочек.
– Кушайте, кушайте. – Груня с подозрением поглядела на Сашу. Судя по его сдвинутым бровям, он опять принял позицию обороны. Как бы снова дров не наломал. Такая, как Кира, во второй раз не придет.
Кира решила сначала позавтракать, а уж потом продолжить разговор. Хотя о чем говорить? Вчера она была полна решимости все выяснить, сказать, что любит его, что хочет все начать сначала, что дом ждет Алекса так же, как и она. Но это было вчера, на хмельную голову. Сегодня смелости и решимости как не бывало, и не очень-то приветливое выражение лица Македонского не прибавляло уверенности.
Кира намазала булочку джемом, налила себе кофе и невозмутимо начала есть. Алекс последовал ее примеру. «Не хочет говорить – не надо, – подумал он. – Подожду».
– Знаешь, а дом просто невероятно прекрасен, – сказала Кира.
– Я рад, что тебе там нравится.
– Только... только он слишком большой для меня.
– Заведи себе собаку.
– Собаку? – Она кинула на него быстрый взгляд. – Хорошая идея. И кошку. И обезьяну. И удава в придачу.
– Решила устроить зоопарк?
– Если это может заменить человека, то я согласна и на зоопарк.
Алекс помолчал.
– Ну, а как твоя работа?
– Отлично. Немного надоело, но, думаю, скоро можно будет кое-что изменить.
– Меняешь работу?
– Есть кое-какие идеи, но еще все неопределенно. Слушай, а скажи-ка мне одну вещь.
Алекс вопросительно посмотрел на нее. Она произнесла это таким тоном, словно собиралась спросить совета по дизайну дома. Так она за этим пришла? Кира между тем продолжала жевать булку с джемом.
– Скажи мне, – продолжила она с набитым ртом, – что ты думаешь о той моей беременности?
Алекс поперхнулся кофе.
– Что, слишком горячий? – спокойно спросила она.
– Кто?
– Кофе.
– Ты зачем пришла, Кира? Я что-то никак не могу понять.
– С Груней повидаться. Как-никак, она ко мне в больницу пришла, супчику принесла. Не то что некоторые.
– Вспомнила, – процедил Алекс сквозь зубы.
– Вспомнила, да. Я и не забывала. Я ничего не забыла, между прочим. И как для меня кровь сдавали, и как друзей приволокли среди ночи в больницу, чтобы мою грешную жизнь спасти. И как еще до этого кое-кто клялся в вечной любви, и как уговаривал меня не оглядываться ни на кого, кинуться с головой в любовь, отбросить комплексы, и так далее, и тому подобное. Не знаешь, о ком я говорю? А то я что-то запамятовала, кто это был. Был и исчез. Я его послушала, комплексы убрала подальше с глаз, уши на советы подруг и родителей закрыла – а он ручкой махнул да и бросил меня в самый тяжелый момент. И причины не объяснил.
– Ты и сама прекрасно все знаешь.
– Нет, не знаю, дорогой мой. И читать чужие мысли не умею. Умела бы – может, и муж бы от меня не ушел. Я тебе не рассказывала, как от меня ушел муж? Еще та история! Ни с того ни с сего, без предупреждений, среди ночи собрал вещички и ушел. Растворился. И только потом я узнала от других, что за краля его переманила. Вот и с последним моим мужчиной та же история. Исчез без единого слова. Это что – мужская политика такая нынче в моде? Исчезать и оставлять женщину гадать, что произошло?
Алекс не знал. Он, конечно, был в курсе, что Кира разошлась с мужем, но не знал, что тот слинял от нее вот так вот, как трус. Получается, и он ушел так же. Может, она и права. Может, стоило хотя бы объяснить, почему он ушел.
– Кира, прости, я не знал о твоем муже...
– Да ладно. Это я пережила. Но повторение истории мне показалось странным. Ты не находишь? Просто стало интересно – дело во мне, со мной что-то не в порядке или мужчины просто не умеют карты на стол выкладывать? Скрытничают, боятся объяснений? Нет, не могу я так плохо о мужчинах думать, тем более о тех, кто мне дорог. Значит, причина во мне. Ужас какой!
Кира говорила так беззаботно, как будто речь шла о впечатлениях от поездки на отдых. Никакой злости или горечи не было в ее словах. Но именно это и проняло Алекса. Именно такая нарочитая веселость открыла ему глаза на то, какую боль на самом деле причинил ей его уход.
– Кира, не думаю, что нам стоит копаться в этом. Я, возможно, был не прав, что ничего тебе не сказал тогда, но я уверен, что ты и сама все прекрасно поняла. Ведь ты же знаешь, что врачи мне обо всем рассказали. Я все понял и решил, что оказался немного лишним в той истории.
– Лишним? Это что-то новенькое и жутко интересное. – Кира сухо засмеялась. – Я-то, дуреха, думала, ты испугался ответственности, испугался потерять свободу, которую мы так ценили в наших отношениях, испугался, что ребенок может нас связать, а ты вообще решил, что ты лишний? Конечно, куда легче свалить всю ответственность на меня одну! Куда легче оставить меня рыдать в подушку, переживать не только о потере ребенка, но и о том, что ты решил слинять в самый тяжелый момент и даже не сказал ни слова на прощанье!
Кира покраснела от возмущения и обиды. Паршивец! Она столько страдала, а он повел себя, как самый безответственный мужик, переспавший с женщиной и наплевавший на «вдруг» получившегося ребенка!
– Извини, я зря пришла. Извини, что побеспокоила, – пробормотала она в ярости и встала из-за стола.
Алекс сидел совершенно белый. Что повергло его в такой ступор, она не знала и уже не хотела знать. Он все сказал. Уж лучше бы она думала то, что думала, чем то, что оказалось на самом деле! Она медленно направилась к двери.
– Что ты сказала? – выдавил он наконец из себя. – Ребенок может нас связать? Нас? Связать?
Она посмотрела на него, как на сумасшедшего. Он, похоже, и вправду не в себе.
– Ты хочешь сказать, это был мой...
Алекс скомкал скатерть на столе, и приборы на ней сдвинулись в его сторону. Это же надо быть таким идиотом! Столько месяцев сходил с ума по одной простой причине – по причине своего дебилизма. Кира замешкалась у порога, губы ее шевелились, словно она повторяла еще раз произнесенные им слова и они медленно доходили до нее, раскрывали глаза на все произошедшее. Она тоже побледнела. Резко развернулась, подошла к нему быстрым шагом и со всего размаху влепила пощечину.
– Вот теперь я все сказала и могу уйти с чистой совестью.
Алекс вышел из ступора и кинулся за ней, с грохотом опрокидывая на ходу стулья.
– Кира, стой! Кира, какой же я дурак, идиот, псих, шизофреник, называй меня как хочешь, Кира, только постой, прости меня!
Он нагнал ее у двери и крепко обнял, не давая сдвинуться с места.
– Пусти! Пусти меня, я видеть тебя не хочу! Как ты только мог...
– Миленькая моя, любимая, говори все, что хочешь, и будешь права. Сто, тысячу раз права! Хочешь, ударь меня еще раз, если тебе от этого станет легче, хочешь?
