Отомстить или влюбиться - Оксана Алексеева
Последний вывод я сделала, побывав у его матери. Я бы руку дала на отсечение, что он не зря купил ей очень большой дом: там наверняка была куча персонала и медработников, а не одна сиделка. И если они увольняли людей, значит, деньги в последнее время приходилось считать.
Отец смотрел на меня расширенными глазами – думаю, он впервые по-настоящему мною гордился. И впервые мне самой нечем было гордиться. Мама встала:
– Отлично. Если мы вычистим шпионов, то дальнейшее уже выдержим. И думаю, что они блефуют – у них не осталось масштабных финансов для массированных атак. Как вы думаете, Алексей Алексеевич?
Тавригин перевел потерянный взгляд с нее на Рому:
– Я…
Отец оживал, на глазах набирал силу и будто снова подсвечивался аурой власти:
– И он так думает! Просто не собирается вбивать последний гвоздь в крышку гроба! Так ведь, сынок? – и расхохотался. – А ты, щенок, уходи, пока моя охрана тебя не вышвырнула. И смирись уже с тем, что о камни ломаются зубы.
Рома только пожал плечами и вышел из зала, где ему теперь места не было. А меня будто наглухо запечатали в коробке: какие-то голоса снаружи, но смысл разобрать невозможно. Хотелось рвануть за ним и хотя бы извиниться, но я примерзла к месту. Я Бергман. Я, черт возьми, просто Бергман. Маленькая, еще совсем ничего не понимающая, но в третьем поколении способная предавать девочка.
Но как только Рома вышел, осипшим голосом добавила:
– Сергей Васильевич Бергман по-прежнему отстранен от должности… Пап, иди в юридический, они ждут тебя. С твоим участием мы отобьем и суды.
– Как прикажешь, умница моя, как прикажешь!
Глава 22. Королевство
– Не ходи к нему, Лариса. Ты и сама знаешь, сейчас это лишнее.
Мама держала меня за локоть. И она не могла не заметить, что остаток рабочего дня я не находила себе места. Тавригин сказал: «Молодец! Выгрызаешь свою должность, как настоящая Бергман», что не прозвучало одобрением, скорее обвинением в предательстве. Денис вообще ничего не сказал – и это тоже было обвинением. Охранники перешептывались, а Егор поинтересовался:
– Что происходит, Лариса Сергеевна? За что уволили Петра Александровича?
Я перестала быть для них своей. А может, никогда и не была. Отвечать не видела смысла. Вполне возможно, что все они по очереди полетят вслед за своим начальником, если найдется за ними что-то подозрительное. Для переустановки сигнализации и охраны особняка мы решили обратиться в частную фирму. Потом я сколочу собственный штат из проверенных людей, возглавляемых моим собственным верным псом.
И даже осознание, что все сделано верно, настроения не повышало. Мама понимала, но пыталась меня привести в чувство:
– Лариса, доченька, возможно, что я могу понять… Но ты использовала его, чтобы остановить. Он так думает, но ведь так и есть…
Я понятия не имела, что думает Рома! Я не обрекла его на голодную смерть, не упекла в тюрьму или что-то в этом духе… Я просто помешала ему отомстить, благодаря тому, что дядь Петя доверял мне и по первой просьбе привез к Маргарите Степановне. Возможно, подобного вполне хватит, чтобы никогда не захотеть меня увидеть. И тем не менее мне физически нужно было услышать это от него самого.
Вечером я постучала в его дверь. Рома открыл и молча отступил, пропуская. В квартире находился Петр Александрович и супруги Земельниковы, которые уже несколько лет числились в нашем офисе и сливали информацию. Высококлассные специалисты, грех спорить.
Константин встал и шагнул навстречу:
– Лариса Бергман, какая неожиданная встреча! Но раз уж вы здесь, то сразу намекну, в чем вы серьезно просчитались…
Я и без него знала – Тавригин все уши прожужжал:
– С оставшимися акциями вы в состоянии устроить обвал, да. Но поскольку мы закрыли уже почти все долги, то и теперь выпутаемся.
– Выпутаетесь, – признал мужчина. – Но с какими потерями?
Я встала в центре, Рома остался где-то за моей спиной.
– Да, мы много потеряем, Константин Викторович. А вы тогда потеряете все. Когда это закончится? Я предлагала сделку! Я чуть яму себе не вырыла этой самой сделкой, но почему вы не хотите оценить хотя бы порыв?
Ответил Петр Александрович, сидевший на диване. Он смотрел куда-то в сторону и выглядел таким подавленным, каким я раньше его не видела:
– Это закончится, когда мерзавец расплатится! А ты ему уже через пару месяцев вернешь компанию в целости и сохранности! Рома поступил благородно по отношению ко всем, а ты… Так что, настоящая Бергман, зачем ты тут?
– Потому что не считаю вас своими врагами.
Старик нервно дернулся и рванул на выход – видимо, чтобы не ударить меня в ответ на такое нежнейшее признание. Земельниковы переглянулись и тоже пошли к двери, напоследок Вероника бросила:
– Надо было соглашаться, Рома. Сейчас эта девка выла бы в углу, а не чувствовала себя на вершине мира.
Старые друзья совсем не облегчали ему моральный груз. Уверена, Рома и без последней реплики обвинял себя в слабости.
– Ты тоже уходи, Лариса.
Я шагнула к нему:
– Что там было насчет границ?
Он даже посмотреть на меня не мог:
– Сейчас не могу об этом думать. Уходи.
– Нет, Ром. Я поняла, в чем единственное решение – предать всех. Я предала тебя на совете директоров. Я предала Алексея и Дениса, которые считали, что я найду другой выход, в котором ты хоть что-то получишь. Я предала семью, сейчас явившись сюда. Вот это и есть золотая середина.
Подошла еще ближе, положила ладони ему на плечи, но парень откинул руки и отступил на шаг. Посмотрел в глаза, невесело улыбнулся:
– А кто тебе сказал, что ты мне нужна?
Никто не говорил. Но я твердо это знала.
– Я верну тебя в компанию. Ты получишь руководящую должность и тогда сможешь устроить каждого из своих людей. Мы будем в Королевстве вместе, и оба по праву наследования. А еще через три года, когда уже никто и не вспомнит про текущие потрясения, можем обсудить смену названия.
– Бергман-Поларский? Даже звучит омерзительно.
– Нет, тогда и Выдрин заявит свои права, а потом и Данилин с Тавригиным подтянутся, – я заставляла себя натянуто смеяться. – Пусть называется как угодно, но фамилии «Бергман» там не будет. «Фабрика зла», «Сборище негодяев» или «Королевство ворованных идей». Как думаешь?
– Уходи, Лариса.
– Поцелуй, тогда уйду.
Он смотрел на меня секунды две, оценивал предложение. А потом резко шагнул вперед, схватил. И нет, не поцеловал. Он сдирал с меня одежду, до синяков впивался пальцами в бедра, швырнул на пол. И за все время так и не поцеловал. Я же отдавалась этой злой страсти без остатка – пусть, ему надо выплеснуть накопившееся. Без поцелуев и ласк. Рома умеет быть нежным, я знаю, но сейчас и мне его нежность не нужна. Он не подстраивался ко мне, не обращал внимания на болезненные стоны, вообще вряд ли о чем-то думал – он просто брал. Потому что хотел меня больше, чем компанию. Пусть. Меня все устраивает.
И как только он откатился на спину, я потянулась к одежде. Пуговицы на блузке выдраны с корнем, запахнула ее, как могла. Перед уходом сказала:
– Я люблю тебя, Рома.
– А я тебя ненавижу, – он лежал на полу и смотрел в потолок. – Теперь и себя ненавижу.
Вряд ли секс принес ему хоть какое-то облегчение. Но важно было показать ему самому, что от меня он отказаться не в состоянии. Теперь ход за ним.
В следующие недели ничего значимого не происходило. Атак и новых сливов не было – это говорило о том, что или Рома все же обдумал мое предложение мира и убедил остальных, либо они последние силы собирают для чего-то масштабного. Тем не менее Королевство потихоньку выбиралось из проблем, и даже без бесконечных мнений Алексея и мамы я понимала, что отец уже до конца года вернет свой пост. Сам он тоже сильно изменился и стал будто еще
