Мой сладкий грех - Ника Орлова
В последнее время я научилась вести себя при родителях непринужденно. Когда прихожу к ним в гости, много шутим, смеемся. Они думают, что у меня уже все нормально, перегорело и прошло. Вот и сейчас все ведут себя так, как будто ничего и не было, ни нашего счастья, ни нашего безумия, ни боли разочарования и предательства.
Садимся с Дашей в мою машину, настраиваю на навигаторе адрес ресторана. Не люблю поминки, но перетерпеть придется и это.
— Не хочешь ехать в ресторан? — как будто читает мои мысли сестра.
— Тяжело мне это все.
— Все еще сохнешь по нему? — Даша, в отличие от родителей, знает про случай с Ульяной в баре.
— Я всеми фибрами души хочу забыть его, я делаю для этого возможное и невозможное. Но ни черта не получается, — признаюсь сокрушенно.
Не могу больше держать в себе, мне сейчас нужен кто-то, кому смогу вылить все, что творится на душе.
— Знаешь, в чем корень проблемы?
— В чем?
— Чтобы его забыть, нужно найти другого. Но другой должен хоть в чем-то превосходить Волкова. А я не знаю никого в нашем городе, кто мог бы его обойти по каким-то параметрам.
— Ты же говорила — «что вы все в нем находите»?
— Говорила. Но я же всегда воспринимала его как друга. Если бы я закрутила роман с таким, как он, возможно тоже не смогла бы оклематься после расставания. Вещи нужно называть своими именами.
— Надеюсь, он завтра улетит, и я начну сначала.
— Снова устроишь себе завал работой?
— Нет. Начну больше проводить время с друзьями и наслаждаться молодостью.
— Вот так мне больше нравится, — улыбается Даша.
В ресторане Назар даже ни разу на меня не посмотрел, к счастью, мы сидели далеко друг от друга, у меня тоже не было возможности его рассматривать. Мы с сестрой ушли одни из первых, поехали ко мне поболтать до вечера, потому что вечером мама сказала, что ждет нас на ужин.
Дома я, наконец, расслабилась, расплакалась и выгрузила на Дашу все, что накопилось за это время. Неожиданно, мне стало от этого легче. Она не уговаривала меня забыть, наплевать, жить дальше. Она просто слушала и понимала, а мне именно этого не хватало все эти месяцы — поддержки, участия и понимания.
Глава 27
Назар
Осколки памяти ранят больно. Время не лечит, дни сливаются в один безумный, нескончаемый период тупой монотонной боли с привкусом отчаянья.
Понимал, что увижу ее, понимал, что будет тяжело находится с ней в одном пространстве, заранее готовился минимизировать контакт. Но что увижу и из затянувшейся раны бурным потоком хлынет кровь, никак не ожидал.
Я видел Нику лишь на кладбище, когда перекинулись парой дежурных фраз и из окна гардеробной ресторана перед началом поминок, всего пять минут. Она припарковалась, вышла с Дашкой из машины, о чем-то поговорили несколько минут и вошли внутрь.
Пока они беседовали возле БМВ, я стоял и смотрел, не отрываясь. Ника, такая серьезная и далекая, в сером, расстегнутом на все пуговки, пальто, за каких-то несколько минут разбередила все, что задвинул так далеко, как только смог. Какого хр*на?
Черешневые глаза скользнули по окну. Дернулся. Она ведь меня не видит, но пробивает в самую душу. Еще через минуту она улыбается на реплику сестры и эта улыбка поджигает фитиль — меня рвет на части. Люблю ее, так тошно от этого, но контролировать эти чувства не способен. Могу не показывать, делать вид, что по барабану, но себе не соврешь. Как с этим справиться и возможно ли это вообще?
Они заходят в ресторан, я остаюсь и пялюсь в окно. Снова наваливается привычно гнетущее состояние, вдыхаю глубоко, справляюсь. Выхожу в зал, занимаю место подальше от нее, чтобы не было возможности смотреть, хватит кромсать и без того истерзанное сердце. Завтра улечу и все встанет на свои места.
Ну как на свои? Буду привычно терпеть боль и, сцепив зубы, продолжать жить. У меня нет других вариантов, должно же когда-то отпустить.
* * *
Вечером встречаюсь с Полянским, на похоронах договорились, что сходим в наш бар. Заранее бронируем наш столик, где будем скрыты от посторонних глаз, иначе не дадут посидеть. Проезжаю мимо квартала с торговым центром, скоплением бутиков и офисов и натыкаюсь взглядом на знакомую вывеску над студией Ники. Когда-то мы вместе выбирали это помещение, у нее были грандиозные планы, и я купил ей два этажа. Сейчас такая же татуха прижилась на моем предплечье. Сначала хотел свести, видеть ее каждый день было невыносимо, а потом рука не поднялась, сам не понимаю, почему дал слабину. Видимо, это для меня единственная нить, которая связывает меня со мной живым, там и тогда происходило все лучшее в моей жизни, я был счастлив, я был собой.
В баре сегодня немного народу, наш постоянный официант рекомендует нам несколько блюд из обновленного меню.
— Пить будешь? — спрашивает Серый.
— Давай что-то легкое, мне завтра днем лететь, послезавтра должен быть на тренировке.
Заказываем вино и рыбу, Серега разливает:
— Про успехи твои не спрашиваю, и так все понятно, пресса сошла с ума, — ржет он.
— Устал я от этой известности, там не могу спокойно выйти куда-то, все лезут наперебой, здесь уже в аэропорту атаковали. Мамы подводят детей сфотографироваться, девчонки подходят, не спрашивая, селфи щелкают — дурдом.
— Да уж, у всего есть обратная сторона. Но знаешь, мне нужно несколько лет плодотворно работать, чтобы получить столько бабла, как тебе за один бой прилетает. Так что грех жаловаться, а девчонки к тебе всегда липли, как мухи на мед.
— Как надоедливые мухи, — отшучиваюсь, — у тебя как жизнь?
— Женюсь.
— Ого! Еще пару недель назад говорил, что собираешься на Бали.
— А теперь собрался в ЗАГС.
— По любви? — издеваюсь, знаю, что Полянский не сторонник официальных браков.
— По залету. Алена беременна. Сказала, если не распишемся, запишет ребенка на свою фамилию.
— Браво, Краснова!
— Угу, знает, мать твою, чем за яйца взять.
Ржем, нам приносят еду, выпиваем очередную порцию белого, желаю им счастья.
— На свадьбу приедешь?
— Смотря какая дата, нужно будет свериться со своим графиком.
— Подстроюсь под твой график, дату еще не назначили точную.
— Тогда приеду.
Разговариваем о его работе, общих знакомых, последних новостях города.
— Богданович машину у меня в салоне взял
