Второе дыхание (СИ) - Шабанн Дора

На кафедру заходил с такой же лёгкостью в душе. Как будто в юность свою развесёлую вернулся. Не только обои и паркет, но и запах в кабинетах витал тот же.

Ему были рады, с удивлением приветствовали, бывшие преподаватели, как и прежде, звали по имени, хором вспоминали смешные моменты из общего прошлого. Блистательные кафедральные дамы умилялись тому, что Уля родила ему аж троих детей. Было тепло и уютно, как-то по-домашнему. Удивился, ведь почти двадцать лет прошло, а здесь, оказывается, столько людей, что вспоминают его добрым словом.

Где-то между скромным чае- и кофе-питием, разбавленным сплетнями об успехах выпускников кафедры, и осторожным Улиным сообщением: «У вас всё в порядке?», которое прилетело, на минуточку, в одиннадцать-тридцать, Матвей Константинович непринуждённо подсунул ему под локоть простой картонный скоросшиватель.

— Глянь на досуге. Твой положительный ответ жду к пятнице. Жене привет. Не знаю, чем она у тебя сейчас занимается, но в годы учёбы, на курсе в договорах и сметах, она была лучшей.

И улыбнулся так хитро.

Сразу понятно, не просто так хвалит. Намекает.

82. Ульяна. Август. Санкт-Петербург

Просыпалась я странно. Сначала томная нега побуждала тянуться кошкой, мурчать и выгибать спину, бёдрами ощущая, что я вчера, и правда, отрубилась слишком быстро и до душа не дошла.

Потом мгновенная паника — понедельник, дети, клуб!

Подскочила на кровати, путаясь в одеяле и подушках. Огляделась.

На часах одиннадцать. В спальне я одна. Дома тихо, только из зала еле слышная мелодия от «Супер-крыльев» доносится. Или это «Щенячий патруль»?

Соскребла себя с постели, по стеночке добралась до зала. Так и есть: румяная Любаша, окружённая десятком зайцев, смотрит телевизор. «Кошечки, собачки» это поют, оказывается.

— Мамочка! Я поела хлопьев с молоком и банан. А теперь мы смотрим мультики. Я тебя не будила. Правда, я молодец?

— Конечно, ты у меня умница и совсем уже взрослая девочка.

Пока умывалась, переодевалась, приводила себя в порядок, всё думала — а остальные, что, сами встали-собрались-уехали? Да ладно?

Неожиданно приятно.

Правда, тогда вопрос — а где Артём сейчас?

Сварила себе кофе.

Выпила.

Решила, что тревожусь достаточно, чтобы об этом сообщить.

Муж перезвонил минут через десять:

— Милая, всё в порядке. Девочки в клубе, а я скоро буду. Привет тебе от Матвея Константиновича и вообще от всей моей кафедры.

— Им тоже. Хорошо. Жду тебя. Завтракал? — чего это его к истокам занесло?

— Передам, кончено. Нет, не успел, — супруг звучит очень спокойно и благодушно.

— Поняла. Осторожнее на дороге. Целую, жду, — а что, у наших отношений же вторая молодость.

— Продемонстрируешь, — очень многообещающе промурлыкал муж и исчез из эфира.

Естественно, всё оставшееся до возвращения Артёма время, я изводилась любопытством, ну, и завтрак соображала. А некоторым, даже, обед.

И если по телефону муж звучал благодушно и спокойно, то домой влетел просто пышущий восторгом, с диковатым блеском в глазах, изо всех сил сдерживающий победные индейские вопли и танцы.

Подхватил и закружил выскочившую навстречу Любашу, поцеловал в макушку и приземлил на банкетку около обувницы. И принялся за меня.

Зажал в тиски объятий, целовал вообще куда попадёт, бормотал нечто невразумительное и хохотал, как безумный. Когда слегка успокоился, то с тревогой заглянул в глаза, а я что? Старательно улыбалась радостно, но настороженно. Я, как бы, счастлива, что он такой довольный, но причины мне непонятны, поэтому я беспокоюсь.

Муж прихватил с подоконника, отброшенную туда по прибытии, какую-то папку, подтолкнул Любу наверх, в детскую, а меня практически внёс в кухню. Огляделся.

— О! Завтрак. Здорово, но подождёт. Милая, ты не поверишь, — нужно заметить, что старая шутка из ещё смешного молодого Петросяна в семье вызывает однозначную реакцию. Я, само собой, начала хихикать и, конечно же, согласилась:

— Нет, не поверю.

Артём радостно заржал:

— Тогда читай сама. Ты у меня умненькая ведьмочка, — и вложил в руки открытый советский картонный скоросшиватель. У моего дедушки в восьмидесятых годах в таких отчёты по экспедициям хранились, а у бабушки Анны — педагогические планы и методички Министерства Образования.

— НИОКР «Концепция безопасного города нового поколения», — в голове забрезжило узнавание, — кандидатская диссертация «Город будущего», защитил Никитский А.А. в 2008 году, с дополнениями. Это что?

Муж сиял и переливался всеми гирляндами с новогодней кремлёвской ёлки. Почувствовала себя, ну, такой себе, дурочкой. Потом решила идти от начала и заранее не расстраиваться. Пошуршала страницами, вспомнила молодость, вчиталась. И обалдела.

Присела за стол, быстро пролистала содержимое. Студенческая юность и кафедральное делопроизводство вспомнились очень живо, по мере прочтения казённых фраз, которые на протяжении десятилетий остаются неизменными. Прикрыла глаза. Поскрипела разнежившимися мозгами. Итак, Артём Александрович, это правда то, что я подумала?

— Милый, скажи мне, что Матвей Константинович предлагает тебя возглавить этот проект.

— Да, любимая, всё так. Я мысленно согласился, пока ехал. Но, мы же договаривались, что всё у нас теперь совместное, и принятие решений по такому важному и принципиальному вопросу — тоже.

Блин, да это же его золотая мечта! А он ещё чего-то тянет? Надо же писать, звонить, соглашаться.

— Тёма, не нервируй меня. Этот проект — то, о чём ты мечтал, когда писал свой диссер, то, о чём ты вспоминаешь периодически в течение всех лет после защиты. Ты это хочешь. До сих пор. В чём проблема?

— Конфетка моя, проблема в том, что хочу я тебя. Всегда.

— Вот сейчас непонятно было.

— Если я влезаю в этот проект, то дальше снова живу, мотаясь между городом и стройкой в неведомых дебенях, — супруг выглядел слегка удручённым, но, что-то мне подсказывало, что идеи у него есть. Что ж, они есть и у меня.

— Дорогой муж, по предварительной нашей с тобой договорённости, мы надолго не разлучаемся теперь, если приняли решение сохранить семью. Какие есть у тебя идеи? Я, понимая, какой важной ступенью самореализации для тебя может стать этот проект, со своей стороны могу тебе кое-что предложить.

— Слушаю тебя, душа моя, — тихо млею и изумляюсь, так-то.

— Ну, для начала я хотела, чтобы ты в этот инвестиционный проект входил не только, как исполнитель, но и как соучредитель. Мы можем предложить для реализации данной идеи наши бессмысленные семейные Псковские угодья. Земля стоит, только налоги жрёт. По статусу подходит для строительства, не так далеко от Питера, в Администрации знакомства есть. Чего ещё желать?

Артём улыбается так, будто я ему ключ от своих мозгов подарила.

— Улечка, милая, за язык тебя никто не тянул. На твой вопрос про, что ещё желать я тебе отвечу очень конкретно: бросай своё кладбище, вспоминай основное образование и бери на себя все сметы и договора по проекту.

Сказать, что я офигела? Нет. Я охренела.

Боги, я тысячу лет не работала со сметами, а договора по работе, конечно, проскакивали, но тоже «про другое». Капец. Хотя, с другой стороны — это же работать с Тёмой, быть всё время вместе, жить одним проектом, да и возможность не допускать «к телу» никаких борзых фигуристых резвых малолеток, опять же. Ох.

— Так, драгоценный, давай без завуалированных намёков. Как ты это всё видишь?

— Моя сладкая девочка, — бормочет муж, сгребая в охапку и устраивая у себя на коленях, — я думаю, мы сейчас позвоним Матвею Константиновичу и скажем, что наша семья готова вписаться в проект, который планируется организовать на основе моей кандидатской диссертации. Наши условия: часть уставного капитала, процентов тридцать пять, мы вносим землёй, находящейся в собственности, и разрешениями на изыскания, проектирование и строительство. Мне — руководство всем проектом с правом вето на идеи всех остальных учредителей, на тебе договорной и сметный блок. Рулить там будешь единолично, гнать сможешь всех, кто не так взглянул или не то сказал. И принимать на работу будешь тоже, кого захочешь.