Второе дыхание (СИ) - Шабанн Дора

От Полины Романовны краткое сообщение, что она перенесла клиентов в скайп и на неделю решила метнуться в Первопрестольную. Проветриться. Спасибо, не написала, что умчала «Сапсаном». Угорали бы мы над ней и её «Сапсаном» долго.

Этих двух я, со спокойной душой, благословила. А вот третье сообщение, от Влада, сначала хотела удалить не читая.

Мне до сих пор не по себе из-за того, что я столько лет была непозволительно слепа и не заметила сестренкиных страданий. Естественно, виноватым у меня выходил деверь. А кто удивлён? Вот, поэтому мне и не хотелось с ним пока никаких разговоров вести. Но остатки воспитания на задворках памяти меня успешно усовестили, и я таки сообщение открыла.

Владик: «Ульяна, привет. Тём в городе?»

Ульяна Никитская: «Привет, да, вчера вернулся»

Владик: «Пусть звякнет, как сможет. И скажи, когда я до школы смогу Надю в зоопарк сводить?»

Ульяна Никитская: «Артёму скажу. Надю до школы не удастся никуда сводить — все дни заняты капитально. Только в субботу. А что?»

Владик: «Спасибо. Понял тебя. Поля не берёт трубку — всё в порядке?»

Ульяна Никитская: «У Поли всё норм. Умчала в столицу. Раньше следующих выходных не ждём»

Владик: «Спасибо»

Фиг тебе, а не Полю, баран тугодумный.

Когда я вернулась на кухню, там уже воцарилась тишь да гладь. И мои сообщения, что Поля уехала на неделю в Москву, а Вадик просит Тёма ему позвонить, восприняли спокойно и в фоновом режиме.

Мне оставалось только порадоваться.

Когда мы с семейством всё же решили отчаливать «до дому, до хаты», Сеня уточнил у меня очень тихо, практически на ухо: «К мужику Полька уехала?».

Что мне оставалось? Кивнула.

Брат вдруг разулыбался:

— Родители между собой разобрались, вы с Полькой пристроены. Красота. Теперь заживём!

— Да, ты ещё забыл сказать, что у меня всё устаканилось, — удивляюсь, как мой внутрисемейный армагеддон прошёл мимо окружающих.

— С тобой всё понятно было двадцать лет назад. Достаточно было на Артёма глянуть, чисто дракон над сокровищами, — Сеня отмахнулся от меня, как от ленивой, но настойчивой мухи.

— А мне вот ещё вчера было ничего не ясно, — начала я бухтеть.

— Дура-баба, потому что, — отрезал братец.

— Потому что муж у тебя слегка тормознутый бывает. Поэтому тебе тяжело. Но я исправлюсь, милая. Веришь? — зашелестел в ухо супруг.

Решила, из двух ораторов, реагировать на мужа:

— Верю, — сказала абсолютно искренне и почти не задумываясь. А когда задумалась, то дополнила: — Потому, что дура. Такая вот доверчивая.

Артём хмыкнул:

— Наши дети умные — в тебя, так что не прибедняйся.

А Семён, видимо, почувствовал себя обделённым вниманием, потому как внезапно выдал:

— Может и мне пора уже остепениться?

Мы с мужем обалдело переглянулись, а потом уставились с подозрением на Семёна Романовича:

— Что ты пил? Нюхал? Колол?

— Сеня, тебе сорок три, давно пора.

Выдали, в итоге, хором.

Брат нахмурился, раздумывая: обижаться или нет. Потом оглянулся на кухню, где дочери мои убирали со стола и загружали посудомойку, и решил не жестить:

— Я трезв. Просто гляжу на вас, и завидно. Скоро ещё Полька своего хахаля приведёт. Совсем тоска.

— Ну, раз такое дело, — Артём притянул меня в объятья, — пора, наверное, уже и тебе гнездо свить. Если ты морально готов. Собственная семья — это не только счастье, радость и смысл жизни…

— Но и скандалы, обиды, непонимание, нервотрёпка и битая посуда, — дополнила я картину. А чего он? Пусть не обольщается. Тоже мне, подарочек кому-то перепадёт.

81. Артем. Август. Санкт-Петербург

Работаешь ли ты в поте лица, или же внезапно уволился, утро понедельника у тебя начинается одинаково. В семь часов подъём.

Так как ты решил быть заботливым мужем и внимательным отцом, то вырубать будильник надо быстро, а выползать из постели аккуратно. Пусть милая Конфетка спит себе дальше, а не являет миру спозаранку свою ведьминскую натуру. Ведьмам тоже нужен отдых, наверное. Тогда они добрее и благожелательнее к миру, кажется.

Да, теперь он всё, что связано с женой, подвергает сомнению и внимательному, всестороннему изучению. Да, и, в обязательном порядке, уточнит потом у самой Ульки свои выводы. А как иначе? Столько лет жили вроде нормально, а оказалось, что там внутри всё кипело, булькало, копилось. А потом, как бомбануло. Мощно накрыло. Всех зацепило. Никто не ушёл не одаренным. Так что лучше упредить.

Старшие дочери с утра удивили невероятной организованностью, скоростью сборов и мирным сосуществованием. Что с ними тут Улька делала, раз они теперь такие расчудесные?

Дороги полусонного летнего города были непривычно пустынны, но и при общей благостности, Надя не забывала временами бубнить: «Папа, не спи, уже зелёный!» или «Поехали, зеленей не будет!». К счастью, «Ты ехать будешь, тормоз?!» было выкрикнуто не ему, что, однако, не помешало изрядно напрячься.

Вот, выросли его девочки-колокольчики. А он это как-то не заметил. Да, он «Отец года» не из-за того, что день рождения дочери пропустил, а оттого, что воспитанием не занимался, пример подавал не лучший и детей своих совершенно не знает.

Ну, теперь цель ясна, дело за малым.

Счастливые Вера и Надя быстро клюнули его в щёку и умчались в недра своего Клуба по интересам, а он зашёл в «Штолле» за пирогами. И завтрак отличный, и внимание, опять же. Ведьмочки ценят внимание.

Пока шёл к машине, нагруженный коробками, в кармане зажужжал телефон. Подозревая Георгиевича с претензиями, доставать трубку не спешил.

Но, в итоге, конечно, пришлось.

В девять утра в последний понедельник лета его желал услышать Матвей Константинович, его научный руководитель. Человек, под чьим непосредственным руководством он сначала создал магистерскую, а потом написал и успешно защитил кандидатскую. А не слышались и не виделись они без малого пятнадцать лет. К чему бы это ж-ж-ж-ж? Точно, неспроста.

— Матвей Константинович, здоровья Вам и долгих лет!

— Ох, Тёма, ты, как Смольный — не дозвониться! — звучал учитель по-прежнему бодро, хоть голос уже приобрёл старческое дребезжание.

— Дочерей отвозил в «Летний лагерь», за рулём, пропустил Ваш звонок, извините.

— Дети — это прекрасно! Наше будущее! Мои поздравления вам с Уляшей.

— Как вы догадались, кто у нас мать-героиня? — удивился совершенно непритворно. В современном мире предположить, что пара, на свадьбе которой был двадцать лет назад, до сих пор вместе — достаточно странно.

— Да, ладно тебе, Артём, скромничать и удивляться. Вся кафедра была в этом уверена. Видели же, как ты свою девочку караулил и берёг. Вариантов иных нет. До сих пор, поди, стережёшь? Цени её, охраняй. Уляша, она вроде бы тихая, вежливая, но если сильно обидеть — убьёт и уйдёт. Не раздумывая особенно.

Так странно, понимать, что человек, который всего два года учил его жену, а потом видел периодически и не очень долго общался, понимает её саму и её ценность лучше тебя самого.

— Да, стерегу, конечно. Три дочери у нас. Их караулю тоже. А что у вас случилось, Матвей Константинович? — пора сворачивать с этой дорожки психоанализа в стиле архитектуры.

— Ох, Артём Александрович, всё такой же ты резвый. Дело у меня к тебе. На миллионы. Приезжай в альма-матер. Желательно сегодня.

— Буду через полчаса, примерно. Вы на кафедре?

— Да, тут у нас стабильность.

— Тогда, до встречи, — время ещё есть, если Люба не разбудит матушку, Конфетка будет дрыхнуть, пока обед не настанет. Сплюшка-малышка.

— Жду, — и Матвей Константинович отключается.

Ничего сверхъестественного от поездки в родной Универ Артём не ждал. Ну, может, насчёт прохождения практики студентов хочет пообщаться учитель. Здесь, в принципе, помочь можно. Даже не особенно напрягаясь. Георгиевич не настолько гад и на него обижен, чтобы упустить свою выгоду. На этих недоученных юных архитекторах можно протестировать много интересных проектов и процессов. Миллионов это, конечно, не принесёт даже в долгосрочной перспективе, но вдруг?