Пари, или не будите Лихо - Яна Лари
– Кулон. Всё-таки это был твой. Она уже тогда мне врала, – голубые глаза, до мурашек похожие на Верины затягивает слезами. – в новогоднюю ночь... она с тобой была. А я ей в телефонную трубку душу свою выворачивала пока вы там... вдвоём... Хорошо посмеялись, наверно. Боже... Какие же вы мрази! Оба! Ненавижу вас!
– Виноват я один. Она сопротивлялась, я преследовал. Увидел и залип, пропал – называй, как хочешь, – Лиза хмурится, делает шаг в сторону, затем в другую, но я каждый раз становлюсь так, чтобы ей не удавалось уйти. – Я её вынудил. Не оставил ей выбора.
– Веру и заставить? – истерично хохочет Ромашка. – Ещё скажи, с ножом у горла её под собой распял.
– Чего ты на сестру взъелась, не пойму? У нас с тобой всё равно не было будущего.
– Откуда ты можешь знать?
– Отсюда, – соединяю наши ладони, сжимаю хрупкую кисть до протестующего писка и яростно приближаю к её глазам. – Видишь?! Ни одной искры. А с ней – пожар. С ней на костре горю, тону в ледяной проруби. С ней задыхаюсь, понятно? Но лучше так, потому что без неё вообще не дышу. Дай мне адрес сестры, малая. По-хорошему прошу. Я не отстану, ты знаешь.
– Да не нужен ты ей! – с горечью выдыхает Ромашка. – В Штатах давно твоя ненаглядная.
– Что ты сказала? – сдавленно переспрашиваю, пошатнувшись от какого-то резкого опустошения, будто протянутая между мной и Верой нить натянулась струной и, тихо дзинькнув, порвалась.
Вокруг нас облетают лепестки абрикоса, я, кажется, даже слышу их шелест. Слышу, как рассыпается от удара об асфальт пепел сигареты, слышу, как вязко сглатывает Лиза под жужжание пчёл. Молчат только мои мысли: абсолютный штиль, траурный. Наверное, так умирает надежда.
– Только то, что вообще не должна тебе рассказывать, – бледные губы дрожат, когда она кривит их в болезненной улыбке, заглядывая мне в глаза. – Уехала. И ей там хорошо. По голосу слышно, что счастлива. И теперь я вдвойне рада, что без тебя.
– Что она там забыла? – последнее слово хрипит запущенной простудой, а взгляд, будто потеряв фокус, смотрит в никуда. Только падающие лепестки изредка рябят напоминанием, что мир вокруг меня продолжает жить как раньше.
Внутри всё сводит от напряжения, но мне нужно знать как можно больше подробностей, чтобы этот кусок раскалённой арматуры, пекущий между рёбер, выжег всё, что я успел себе нафантазировать. То, как впервые завожу её в ангар, закрыв глаза ладонями, или учу кататься на скейте на пятачке асфальта за зданием общежития. Вере с непривычки боязно. Руки крепко обнимают меня за шею, и смех – её звонкий смех везде: во дворе, высоко над кронами, в моей раскуроченной груди.
Хочу от него избавиться, а не выходит. Какая-то часть меня сопротивляется и от этого боль становится ещё острее. Как же печёт, мама! Я потерял свою Веру, но надежда, кажется, вгрызлась глубоко в спинной мозг.
– Что она там забыла? – повторяю глухо.
– Стажируется у какого-то вирусолога, – Лиза сердито отбрасывает мою руку, однако остаётся стоять на месте, добивая торжествующим шёпотом сквозь слёзы. – Другая страна, другая жизнь, другие возможности и в перспективе нормальный зрелый мужик, от которого не нужно бежать на другой конец света. Кем она была здесь, рядом с тобой? Что видела? Крысёныш с помойки.
Ну здравствуй, детства карусель, я тут присяду, прокачусь.
Убрав телефон в нагрудный карман рубашки, сжимаю голову, стараясь вернуть мыслям ясность. Недоверие: отчаянное, упрямое, глупое крепко держит за горло, не давая развернуться и уйти.
– Дай хоть её новый номер.
Мне нужно убедиться, чтобы принять это до конца.
– Вера не оставила, и я не дам, – задирает подбородок Лиза. – Если сочтёт нужным, сама сообщит. Не сомневаюсь, у неё твой сохранился.
Не сомневайся, она знает его наизусть. И за столько времени – ни слова.
Глава 44
Опять ты?!
Вечером того же дня...
Вера
После покупки дома, денег, вырученных с продажи золота, осталось не так уж много, как и дров в поленнице. К ведению сельского хозяйства жизнь меня особо не готовила, а услужливые соседи, ломящиеся в дверь с утра пораньше с пирогами и кувшином парного молока обитают разве что в рекламе. Пришлось устраиваться в гимназию, но экономить от этого я не перестала. Старое радио, книги и воспоминания пожилой вдовы, живущей через дорогу – вот все мои развлечения. Даже интернет не стала подключать, ведь уже скоро на свет появится мой богатырь, а значит, лучшим отдыхом станет подушка.
Когда становится совсем одиноко монотонное течение моих вечеров разбавляют короткие звонки домой. Короткие, потому что родные задают слишком много вопросов, на которые у меня по-прежнему нет внятных ответов. Вызовы в моём мобильном в основном исходящие, однако сегодня судьба решила меня удивить инициативой сестры.
– До тебя не дозвонишься, – не дожидаясь дежурного "слушаю", сходу укоряет Лиза.
– Звук был отключен, – улыбаюсь, устало откидываясь на диване. – Я тоже по тебе скучаю, вредина.
Но продолжать Лиза отчего-то не спешит. Слышно, как чиркает зажигалка, затем следует тягучий вдох и только потом сестра произносит с неохотой, словно каждое слово жжёт ей язык.
– Я сегодня видела Лихо.
– Напомни, кто это? – смеюсь виновато с нотками истерики, не сумев придумать ничего лучше, кроме как включить дурочку. Даже на расстоянии одно прозвище Лиховского продолжает ускорять мой пульс.
– Тот, с кем ты развлекалась за моей спиной.
Звучит отрешённо, а ощущается как хорошая такая, хлёсткая пощёчина. Я слишком хорошо знаю Лизу, чтобы понимать сколько воздушных замков раздавлено под этой плитой апатичности. От мощного выброса адреналина меня начинает подташнивать. Не знаю, откуда ей стало известно, но отпираться бессмысленно.
– Лиза, маленькая моя, всё было совсем не так.
Бога ради, а как?! Как объяснить, если я бы всё повторила, будь у меня хоть сто попыток? Стоит увидеть его усмешку, вдохнуть мятный запах, коснуться волос, и я перестаю себе принадлежать.
– Избавь меня от подробностей, – с неприкрытым отвращением выдыхает сестра, отчего моя рука в непроизвольном жесте ложится на живот, словно ограждая малыша от ядовитой правды. Чужой правды. Он плод любви, а не предательства.
– Хорошо, продолжай, – убито киваю, полностью признавая свою вину.
– Этот маньяк чуть руку мне не
