Нелюбимая жена - Злата Романова
– Я выгляжу достаточно скромно? – спрашивает она вечером, когда мы собираемся к ее дяде.
– Ты всегда выглядишь скромно, – отвечаю ей и это правда.
Лейла не носит коротких или слишком облегающих вещей. Длинное платье, которое она надела сейчас, подчеркивает ее тонкую талию, но свободно лежит на груди и бедрах. На голове мятно-зеленый платок в тон платью, скрывающий ее волосы почти полностью. Она великолепна.
– Ладно, – говорит она. – Пойдем уже, пока не опоздали.
Когда мы приезжаем в дом ее дяди, все уже собрались. Тут очень много людей: семья Лейлы, ее тети и детей еще одной умершей тети. С мужьями, с детьми, даже с внуками. Минимум тридцать человек. Лейла удивлена такой толпе не меньше, чем я, видимо, ожидала только самых близких. Зато она заметно расслабляется.
Мы почти сразу же разделяемся, потому что ее утягивают в свою компанию многочисленные кузины. Самиры среди них нет. Я понимаю почему, когда меня провожают в комнату, где ужинают мужчины, потому что она здесь. Вместе со своей мачехой подает еду.
Я понимаю, что люди будут следить за моей реакцией, поэтому даже не смотрю на нее. Здороваюсь со всеми и сажусь рядом с младшим братом Ляли, который нетерпеливо барабанит вилкой о тарелку.
– Мира, давай быстрее сюда, я после тренировки пришел! – громко просит он. – Сейчас сдохну от голода.
– Сначала старшие, где твои манеры? – дает ему подзатыльник старший брат.
– Я тут закончу, иди уже, накорми детей, – смеется Азиза, подталкивая падчерицу в спину. Я все еще не смотрю на нее. Вижу только силуэт в белом, мелькающий где-то сбоку. В груди рождается непонятное волнение. Поворачиваюсь к двоюродному брату Ляли, сидящему слева от меня, и расспрашиваю о его здоровье. Он недавно перенес сложную операцию.
– Чесночный или томатный? – раздается женский голос совсем рядом и я напрягаюсь всем телом.
Мира предлагает соус. И обращается она то ли ко мне, то ли к кузену.
Поднимаю взгляд на ее лицо и словно получаю под дых. Она совсем не изменилась. То же лицо, те же волосы, скрытые теперь под платком. Только глаза пустые. Безразличные.
Чувствую, как ускоряется сердцебиение, стоит только почувствовать ее аромат, когда она наклоняется, чтобы положить на тарелку кузена чесночный соус, а потом поворачивается ко мне с ожидающим взглядом.
– Томатный, – выпаливаю потерянно и тут же отворачиваюсь, тянясь к графину с водой.
Не понимаю, что за хрень творится в моей душе. Я давно забыл Миру, не думал о ней, не вспоминал. Я люблю свою жену. Действительно люблю. Так какого чертаонавсе еще так воздействует на меня?
Глава 28
Я здороваюсь со всеми тетями и ухожу с кузинами на кухню. Тут развели бурную деятельность, ведь в доме собралось много людей и всех нужно накормить. Я уже и забыла, каково это – находиться в толпе родственников. Хотя бы раз в два-три месяца дядя всегда устраивает такой съезд, продолжая традицию нашего покойного дедушки.
– Ляль, помоги разлить чай, – просит Фарида, и я тут же устремляюсь к ней.
Проходит двадцать минут, прежде чем мы можем и сами сесть за стол, обслужив других.
– Где Мира? – спрашивает кто-то и я неосознанно напрягаюсь.
Я видела ее сегодня мельком, когда она шла по коридору с подносом в руках. Даже разглядеть не успела.
– Она ушла к себе, не хочет есть, – отвечает Алима, а я вдруг ясно понимаю, что мне нельзя и дальше тут сидеть, спрятав голову в песок.
Лгу, что иду в ванную, и поднимаюсь на второй этаж, коротко стуча в спальню Миры. Она открывает дверь и увидев меня, кажется, даже не удивляется.
Замираю, разглядывая ее совершенно не изменившееся лицо, и в груди тоскливо щемит. Самира была не только подругой, но и сестрой, о которой я всегда мечтала. За прошедшие годы моя обида на нее прошла, а когда Тимур перестал вспоминать о ней и хранить то злосчастное фото, то я напрочь отбросила все плохие мысли. Возможно, именно поэтому, когда вместо ожидаемых гневных обвинений и обычных эгоистичных упреков, она просто обнимает меня, я чувствую такую слабость в ногах.
В один момент мы разглядываем друг друга, а в следующий – Мира крепко прижимается ко мне, обвив руками, и я понимаю, что обнимаю ее в ответ. Сейчас со мной находится та версия Самиры, из-за которой я годами терпела все ее капризы. Не высокомерная девушка, а моя милая подружка, которая учила ходить на каблуках, не теряться, если с тобой хочет познакомиться парень, и всегда, при любых обстоятельствах, выходить из дома только с макияжем на лице и идеальными ногтями.
– Я не по кому не скучала так, как по тебе, Ляля, – шепчет она, и отстранившись от нее, я понимаю, что мы обе смущенно вытираем слезы. – Заходи.
Я позволяю втянуть себя в комнату, в которой ничего не изменилось за прошедшие три года, и удивленно осматриваюсь, ведь недавно в доме делали ремонт.
– Азиза уже выпустила яд по поводу того, что папа не разрешил трогать мою спальню, – как всегда, понимает меня по одному лишь выражению лица, Мира. – А я думала, он меня окончательно вычеркнул.
Я стою в растерянности. Не знаю, что сказать, спросить, потому что момент упущен и мы больше не девочки из прошлого. Слишком сильно давит настоящее.
– Не смотри на меня так! – говорит Самира. – Только не ты, Ляль!
– Как так? – не понимаю ее.
– Словно я другой человек. Я так устала от этого! Я не считаю себя ни преступницей, ни паршивой овцой в семье. Ты-то должна меня понять! Ты ведь вышла замуж ради семьи. Вместо меня. Оставив свою любовь. А я оставила Тимура, чтобы быть рядом с умирающей матерью.
– Ты уже знала тогда? – не верю я.
– Знала, – угрюмо отвечает она. – Маме дали максимум два года, но она прожила три. Я не могла выйти замуж и бросить ее умирать одну. Клянусь, я даже мысли не допускала, что тебя могут выдать замуж вместо меня, но я не могу
