Запрети тебя любить - Кира Сорока
Ей жаль, что она поцеловала его?
Потому что сделала это назло?
Или она действительно хотела этого?
Или... Чёртово «или»!
Твою мать!! Я всё время понимаю всё неправильно! И делаю всё тоже неправильно!
Можно перемотать обратно?
Я хочу, чтобы сейчас было девять утра, и мы сидели на той лавочке во дворе дома Аверина. Тогда я был почти счастлив рядом с ней, а сейчас мне смотреть на неё не хочется!
Да нет, чёрт... хочется. До скрежета зубов хочется тонуть в её голубых глазах. Тонуть и знать, что чувства Вари ко мне всё ещё сильны. Ведь получается так, что всё это время она ревновала меня к Дашке!
Я склоняюсь над её лицом, задевая носом её нос.
– Чтоб ты знала... Между мной и Дашей ничего не было. Да, я целовал её однажды. Но на этом всё! Я смог отказать самому себе в скоротечном удовольствии, даже когда злился на тебя. А ты поверила какому-то мажору и поехала с ним...
Варя смотрит на меня так, словно впервые видит. Отвечать не торопится.
– Я... Я не верю тебе... Я же видела Звёздную в твоей футболке! С косой на плече... Фу, мне тошно даже вспоминать! – морщится она, словно от боли.
– И что? Футболка, коса, наличие Звёздной в моей квартире... Это что – доказательство? Доказательство моей измены? – голос предательски хрипит.
К тому же нельзя называть это изменой, даже если бы что-то и было между мной и Дашкой, ведь мы со снежинкой тогда уже расстались.
Но я бы всё равно потом сожрал самого себя, если бы поступил так с ней. Я не изменял Варе! Наверное, ни за что бы этого не сделал! Хотя и хорохорился, убеждая всех и себя заодно в обратном.
Она обречённо качает головой и отступает.
– Прости, – выдавливает наконец шёпотом. – Я не должна была верить Оскару.
– Да! Не должна была! – перекрикивая шум дороги, взрываюсь я. – Но ты это сделала! Поверила ему! Поехала с ним! Целовала его...
Поморщившись, чувствую, как к горлу подкатывает ком. Опять.
Что ж так больно-то?!
Отворачиваюсь и шагаю к машине. Варя кричит мне в спину:
– Прости меня, Остап! Прости, пожалуйста! Но и ты поступал со мной ничем не лучше, чем Оскар! Ты и симпатию ко мне проявлял в самом начале только потому, что это было тебе выгодно. Помнишь, как это было, да?
Я торможу и оборачиваюсь. Варя стремительно приближается ко мне и, загибая пальцы, эмоционально перечисляет:
– Правило первое: говорить будешь, когда я тебе разрешу. Второе – меня не интересуют твои слёзы. Третье – ты моя до конца года, поэтому – чтобы рядом с тобой я никого не видел. Помнишь это? Получается, что ты можешь творить всякую дичь, да?
– Я – это я, – произношу бесстрастно. – И мне казалось, что мы пережили тот этап наших отношений.
– Пережили, да!! – она часто кивает. – И это всё мы тоже переживём!
Её взгляд наполняется верой и мольбой. Я не хочу смотреть в эти глаза и, неоднозначно качнув головой, снова двигаюсь к машине. Распахнув дверь для Вари, жду, пока она сядет, и забираюсь сам.
Да, я немного выдохнул... И внутри себя уже простил Варе этот грёбаный день. Она поверила в обман, руководствуясь ревностью, а не чувствами к Оскару – вот, о чём я должен думать!
Но ни избавление от обид, ни прощение, ни искупление вины не помогут исправить то, к чему мы в итоге пришли... Из-за моей недалёкой матери... Из-за Аверина... Из-за Нестеровой. Ну и сами постарались тоже.
Наверное, только сейчас я начинаю осознавать полностью весь масштаб катастрофы, которая достигнет кульминации через считанные дни.
Глава 27
Варя
Всю дорогу до дома мы едем молча. В салоне авто так темно, что не видно лица Остапа. И лишь иногда свет фар едущих навстречу машин освещает его, выхватывая из темноты глаза. Они смотрят на меня с тревогой и сожалением.
А вот взгляд Демьяна в зеркало заднего вида я вижу очень отчётливо. Парень с недовольством смотрит и на меня, и на Остапа, и время от времени раздосадованно качает головой.
Когда Остап выскочил из машины, Гуреев, который, в отличие от самого Остапа, не всегда говорит то, что думает, сразу заявил мне в лоб, что я «конченая идиотка, раз попёрлась с Оскаром хрен знает куда». Насупившись, я стала защищаться и сказала ему про пари. В ответ Демьян от души рассмеялся и сообщил о том, что в этом пари участвует не Остап, а Руслан.
В тот момент я, и правда, почувствовала себя конченой идиоткой, как назвал меня Гуреев. Сразу выбежала из машины, догнала Остапа, попыталась объясниться... А уж вышло из этого то, что вышло.
Вроде как мы всё выяснили. И меня безумно радует то, что у него ничего не было со Звёздной. Но сейчас по-прежнему продолжаем молчать и просто обмениваемся взглядами. Словно на прочность друг друга испытываем... А я совсем не прочная! Безумно устала. Вымотана нашим противостоянием, недомолвками и полной неопределённостью в завтрашнем дне.
Будто мы оба стоим на краю обрыва. А когда шагнём в него (а мы обязательно шагнём), совершенно непонятно, куда в итоге приземлимся.
Демьян высаживает нас возле дома, а сам тут же уезжает, бросив на прощанье Остапу, что очень надеется на чудо, и что брат ещё не подал в розыск на тачку.
И тут мне становится совсем тошно от своего глупого поступка. И то неприятное определение, которым обозначил меня Демьян, приобретает новый смысл. Я даже поблагодарить его не успела за то, что он так рисковал, угоняя тачку... А Остап дрался за меня с Оскаром... И его я тоже толком и не поблагодарила...
Захожу вслед за парнем во двор. Заметив, что машины Аверина нет, пытаюсь вспомнить, в какую смену он сегодня работает. На ходу проверяю телефон. Но ответа на моё сообщение от отчима тоже нет. Смс даже не просмотрено.
Грудь странным образом сдавливает, но я стараюсь отмахнуться от этого ощущения. Ну не маме же звонить в такое время?
Остап первым заходит в дом (Денис всё же сделал для него ключи). Он сразу поднимается по лестнице на второй этаж, а я иду следом за ним. Приближается к двери своей комнаты,
