Одна на Троих (СИ) - Ласка Уля

– Ну, смотри, я выспросила у Ларисы Сергеевны, – упоминает она свою гувернантку, – сколько платит ей мама в день. Поездка на три дня, у меня хватает, если будет классно я и премию ей дам. Папа, ну пожалуйста!

– Так может ты сама и договоришься?

– Я уже попробовала, – скромно делится внезапными подробностями моя через чур самостоятельная дочь.

– И?

– Она сказала, что раз мама не может, у меня всегда остаёшься ты. Но, пап, это же совершенно разные вещи! Уговори её! Ты ей нравишься!

– Правда? – хмыкаю в трубку я.

– Я не манипулирую, – сразу спохватывается Вика. – Она на самом деле, сказала, что я должна ценить и тебя, и маму, и если обстоятельства складываются не так и бла–бла–бла. . . Па–а–ап!

– Не ной!

– Не ною, но ты же попробуешь? Ну для меня?

– Я позвоню вечером, Вик.

– Спасибо, папочка!

– Но ничего не обещаю.

– Я в тебя верю!

Так. . . Та–а–ак. . . Открываю свой планер в попытке перетасовать расписание таким образом, чтобы освободить эти недостающие три дня, и через полтора часа звонков и перестановок мне это удается. Как раз в тот момент, когда заглядывает Маша для того, чтобы сварить кофе.

– Да, Илья Константинович, я не забыла, что Никита Владимирович сказал о растрате времени моего высококвалифицированного труда, но пока Галина не прошла курс повышения, я думаю, ничего страшного не случится, – смотрит она на меня в упор, спрашивая разрешение.

– Ты хочешь кофе? – понимающе оцениваю я её взгляд.

– Да!

– Значит, мне везёт, – подбадривающе киваю я ей в ответ, вспоминая феерическое позавчернее выступление Соболева по этому поводу.

– Спасибо! – благодарит цветочек, мигом скрываясь за дверью.

– Маша, я хотел поговорить. . . – начинаю я, заходя вслед за ней, но она сразу же меня прерывает.

– Илья Константинович, пожалуйста! Мы же договорились, что оставим всё как есть на эти три месяца. Ведь договорились?

Хм. . . Похоже Соболев с Черновым достали, но раз уж зашла речь:

– Маша, а что будет через три месяца? Ты же должна понимать, что мы сделаем всё, чтобы ты осталась у нас.

– Илья Константинович, – с укором произносит она, снимая с полочки джезву, – давайте тогда об этом и поговорим.

– Маша, я не о нас, я о тебе. У тебя точно должны быть планы на ближайшие два–три года. Мечты?

С минуту она собирается, не отрываясь от процесса подготовки зёрен, а затем решается и присаживается ко мне за стол.

– Илья Константинович, у меня были мечты, одну из них вы и так знаете – моё желание работать у Крапивина. Но сейчас я понимаю, что главное не место, а сам процесс работы, который нравится и затягивает.

– А как же жизнь вне работы? – опираясь локтями на стол, интересуюсь у цветочка я.

– А вот на неё у меня пока нет никаких планов. И. . . не было раньше. Да, безусловно, мне хотелось бы семью, но я никогда ничего не простраивала в этом направлении.

– Почему? – удивляюсь я, вспоминая , как Вика ещё в пять лет притащила рисунок из детского сада, гордо назвав его "моя свадьба", и уверяя, что зелёный цвет платья– это лучший выбор невесты.

– Как–то так получилось, что учеба была всегда в приоритете и была мне действительно интересна.

– Но ведь ваш с Ариной поход в ночной клуб – это же не первый раз в твоей жизни.

Искренний мелодичный смех.

– Нет, Риша у меня, как связующее звено, между мной и активной социальной жизнью. Если бы она не приехала, я бы с неменьшим удовольствием провела вечер, изучая детали работы нашего благотворительного фонда.

– Маш, а если бы ты не работала?

Заметно, как она подвисает на некоторое время.

– Не знаю, – признается она. – В смысле не имела бы возможности работать полный рабочий день? Сейчас полно удаленки, поэтому обязательно себе что–нибудь бы нашла. Илья Константинович, даже если я уйду, то всё равно смогу консультировать работников удаленно, мне нравится "СВЧ", – гордо заверяет меня цветочек–трудоголик.

– А отдых, Маша? Свободное время? Да, я помню, ты говорила, что тебя не смущает ненормированный рабочий день, но всё же?

– Мне много что нравится, – расплывается в улыбке она. – Последние два года с учебой и работой были напряженными, но и настолько же эффективными, и сейчас, когда я могу дополнительно освоить детали профессии, я буду это делать, вкладываясь, как бы пафосно это не звучало, в своё будущее.

– А жить?

– Я живу, Илья Константинович, – поднимается со стула она, –а если к этой жизни добавить ещё немного кофе, то она станет ещё прекраснее.

Всё так, но в тесной связке с работой. Потому что пока она бОльшая её часть.

Вечером, когда я узнаю подробности поездки у официального представителя и набираю номер Арины, она оказывается недоступной. Номер Маши, по которому мне сообщают, что данного номера не существует.

Это что ещё за новость?

В рабочем чате она также отсутствует.

Выхожу в коридор, через пару десятков секунд оказываясь перед дверью её кабинета – заперто.

Ещё немного размышлений по поводу последних дней повышенного внимания к безопасности, и я прихожу к логичному выводу, что смена номера могла быть произведена с подачи лишь одного человека.

– Ты не занят? – захожу я в кабинет Соболева. – Мне нужно с тобой поговорить, Никита! – собираюсь я узнать, какого черта происходит.

– О чём? – моментально настораживается он.

– О Маше.

– А что с Машей? – выпрямляется он в кресле, внимательно меня рассматривая.

– Номер, его не существует.

– У тебя всегда есть доступ к рабочему чату. Какие проблемы?

– Соболев, и я не собираюсь обсуждать с тобой варианты ее доступности. У меня мало времени, мне нужен ее новый номер.

– Нет, – произносит он с такой интонацией, как будто я прошу у него в долг, не выплатив по предыдущим счетам.

– Почему? – присаживаюсь в кресло напротив него, не прерывая нашего зрительного контакта.

– Безопасность, чем меньше людей в курсе, тем надёжнее.

– И с каких пор ты вычеркнул меня из круга доверенных лиц?

– Это временно, – отвечает Никита и тут же отводит глаза.

– Никита, что происходит?

– Ты все отлично понимаешь, Илья.

– Нет, – в свою очередь отрицаю я.

– Она моя.

И в этот раз это действительно обдуманное, осмысленное решение. Именно таким голосом он сообщил мне о намерении полностью реорганизовать бизнес пять лет назад.

– А она об этом знает?

– Узнает, как только придет время.

– Ты уверен, что за три месяца ничего не поменяется?

– Уверен, если ты не будешь лезть со своим кофе и личными звонками.

– Ты шутишь? – глушу возмущение, резко подкатившее к горлу.

– Нет.

– Никита, это не серьезно.

– В моей жизни, да и в твоей, Воронов, было слишком много серьезных ситуаций, чтобы я проще относился к этой.

– Ник, – пытаюсь подобрать слова, которые бы лучше всего показали, что именно мне не нравится в его поведении, но он продолжает сам.

– Я знаю, как это выглядит со стороны. Но моя интуиция подвела меня только раз, со Стеллой, да и то только потому, что по большей части тогда я был вне отношений, откладывая их на потом. Мне нравилась картинка, и я автоматом притянул к ней всё остальное.

– Ник, но Маша. . . Ты хоть поинтересовался её планами? Я вот да, сегодня днём.

Вижу, как его ведёт от моих слов.

– Работа на первом месте, – все равно продолжаю я. – У неё глаза сверкают, когда она говорит о запуске нового очистительного клапана, Ник! И ничего, когда о будущем вне работы.

Молчание. Соболев проводит ладонью по лицу, несколько раз приходясь пальцами по основательно отросшей за последние дни щетине.

– Илья. . . Честно? Мне всё равно, чем она будет заниматься. Главное. . . чтобы рядом. . . со мной. . . – поднимает глаза, и я понимаю, что это оно. . . то состояние, когда слова и советы со стороны бессмысленны, и остается только надеяться, что всё сложится само. . . или. . . не сложится. . .