Лерой. Обещаю забыть (СИ) - Гордеева Алиса

— Ну да, прошлым летом не получилось приехать.

— Сынок, ты голоден? Устал с дороги? — кудахчет Снежана, а я впервые вижу, что она проявляет заботу. Искренне.

— Не, мать, ничего не хочу, — мычит качок и, наконец, замечает меня, хотя тут же теряет всякий интерес к моей персоне и переводит взгляд к лестнице, по которой мягкой поступью спускается Арина. Мне казалось, я видел мелкую всякой: веселой и на грани истерики, доброй и готовой придушить, любящей, равнодушной, ненавидящей... Но настолько испуганной я вижу девчонку впервые...

— О, сестренка! Ты тоже здесь? — глаза Кирилла моментально наполняются откровенной злобой, а на лице расцветает ехидная ухмылка. Рине же не по себе: она нервно закусывает губы, переступая с ноги на ногу, а её нежные пальчики неистово, до белесых костяшек цепляются  за перила лестницы. Ее реакцию на сводного брата несложно заметить даже невооруженным взглядом. Но Петя настолько невнимателен и холоден к дочери, что не видит ее страха и смятения и продолжает распевать дифирамбы пацану, нелепо тому улыбаясь. Господи, до чего же нужно быть тупым и бесчувственным, чтобы в такой момент не понять чувств собственного ребенка.

Рина останавливается от сводного брата метрах в пяти, явно не веря своим глазам: ну, конечно, ни Петя, ни Снежана не предупредили девочку о возвращении Кирилла.

— Я в своем доме, а вот тебя нелегкая зачем принесла? Из универа отчислили? — стойко отвечает Рина, а мое лицо озаряет улыбка: я до безумия рад, что Кшинская не сдается!

 — Арина! — зло шипит Петя. — Ты за старое? Может, стоит уже забыть былые обиды и зажить дружно? А, дети? Что думаете?

— Да я всегда был за, вы же знаете, — тошнотворно гогочет Кирилл.

— Никогда! – в унисон ему отвечает Рина. — Жить с гадюками под одной крышей слишком противно и опасно!

— Фи, Рина, какая ты грубая и неотесанная, — вступается Снежана, что-то строча наманикюренными пальчиками в смартфоне.

— Зато вы со своим Киром слишком приторные и лживые! — цедит сквозь зубы Арина и смотрит на мачеху, которая, дописав, наконец, что-то, видимо, очень важное, отвечает мелкой таким же недобрым взглядом.

— Арина, ты ума сошла? — возмущается Кшинский. — Как же я устал за тебя краснеть! Что ж ты за дрянь выросла! Не такой я тебя воспитывал!

— Воспитывал? — Рина удивленно смотрит на отца. — Меня? Интересно, когда?

Вижу, что лицо Пети начинает покрываться багровыми пятнами — он взбешен не на шутку дерзостью дочери, а потому прокашливаюсь, обращая на себя внимание.

— Позже поговорим, — рычит Кшинский, прожигая Арину взглядом, а затем вновь натягивает на себя маску радушного хозяина.

— Кир, познакомься, — Петя по-свойски обнимает пацана, заставляя того оторваться от мелкой и посмотреть в мою сторону. — Это Лерой, наш хороший знакомый и телохранитель Арины.

— Лерой? — нагло ухмыляется ублюдок, а потом начинает, не стыдясь, ржать. – Простите, но когда мать упоминала это имя, я думал, что речь шла о псе.

— Что ж, — улыбаюсь в ответ. — Хочешь,  расскажу, где и при каких обстоятельствах твое имя слышал я? Только смотри, после моего рассказа не наложи в штаны, мальчик!

— Лерой! — хором орут Петя и его благоверная.

— Родители, наверно, не в курсе? Давай просветим их, а? С чего бы начать? Может, с «Берлинго»,  или лучше минуем прошлое и перейдем к твоему условному сроку, о котором отчим ни сном, ни духом?— да, изучая подноготную Кшинского, я узнал много нового.

 В помещении моментально повисает тишина, Снежана артистично хватается за голову, с лица Кира тут же слетает дебильная ухмылка, а глаза Пети начинают судорожно скользить по пасынку, ожидая, что тот прояснит ситуацию. Но мне нет до них никакого дела. Мой взгляд устремлен в сторону Рины, которая впервые за несколько дней улыбается мне.

— Я все объясню, — бубнит виновато Кирилл, а я вмиг понимаю, что, желая заступиться за мелкую, только навредил ей.

— За мной, Кир! – рычит Кшинский и в мгновение исчезает в своем кабинете вместе с пацаном. А это означает, что мой разговор с Петей по душам придется отложить!

— Вы жестокий человек, Лерой, — покачивая головой, замечает Снежана, стоит только ее мужу скрыться из вида. — Не разобравшись, вылили ушат ледяной воды на Петеньку. Разве так можно?

— Смотрю, вы в курсе проделок сына? — подхожу ближе, всматриваясь в Кшинскую-старшую, словно вижу эту женщину впервые. — Что же мужу не рассказали сами? Какие могут быть тайны между супругами?

 — Амиров! — без тени смущения, осекает меня Снежана. — Вы забываетесь в очередной раз! Как бы он ни стал для вас последним в нашем доме!

— Чувствую, что вам не терпится найти мне замену, верно, Снежана Игоревна?

— Ваша правда! Ненавижу наглых и излишне самоуверенных, — фыркает блондинка. — Но пока Петя не выставил вас за дверь, прошу, соблюдайте приличия и не шляйтесь там, где прислуге не место!

— Лерой — мой охранник и будет находиться там, где ему разрешаю быть я. Так что не лезь, — вступается Арина, а я от удивления приподнимаю бровь.

Правда, Снежана умудряется испоганить и этот момент.

— Девочка моя, не забывай: Лерой рано или поздно найдет себе новый объект для охраны, а ты — останешься здесь, с нами! Думай, милая, прежде чем занимать чью-то сторону. Через час жду тебя на ужин и приведи себя, наконец, в божеский вид!

 — Ну уж нет, с меня довольно этого цирка! Да и у меня другие планы на вечер! — отмахивается Рина и разворачивается, чтобы вернуться к себе.

— Настолько важные и неотложные, чтобы пренебречь своей семьей?

— Да, Снежана! Я ужинаю с Макеевым. Папа же так хотел, чтобы мы помирились, поэтому уверена — он не будет против, — обернувшись, бросает Рина, а затем смотрит на меня и уверенно добавляет: — Его самолет приземлился с час назад. Так и быть, ты можешь поехать с нами!

Пальцы медленно скользят по бархатистой поверхности бумажного стаканчика с остывшим кофе. Наверно, с кофе... Я так сильно был увлечён наблюдением за мелкой, что сейчас и не вспомню, что заказал. Да и чёрт с ним, всё равно ничего не хочу! Хотя нет, разбить нос этому смазливому придурку, что так по-свойски сжимает её ладонь, хочу и даже очень. Какого лешего, Макеев так скоро вернулся?

Дождь давно утих. На небе — ни облачка. Наблюдаю за Кшинской, не в силах отвести от ее нежного профиля глаз. Господи, ну почему я так поздно разглядел в этой девчонке свою судьбу? Лучи закатного солнца игриво путаются в ее волосах. Те от каждого дуновения ветра слегка разлетаются, а потом нежно касаются ее шеи, скользя по плечам, и заставляют меня вспоминать, что еще утром на их месте были мои губы.

Глупая! Она все же простила Макеева. Сидит рядом с ним, не сводит с него влюблённого взгляда, слушая очередные простецкие байки, и смеётся. Неужели Арина не видит фальши? Неужели не обманула, говоря, что любит его. Не меня.

Рука нервно приземляется на кожаную оплётку руля. Чувствую, что устал.

Третья ночь без сна.

Слова Рины в голове.

И тот дурацкий звонок от Макеева.

Он её не любит. Играет! Использует! Обманывает! Но не любит! Знаю наверняка...

А она верит. Ему. Не мне. Теперь только так.

На мгновение отворачиваюсь: мысли переполняют! Слишком много информации, чересчур много эмоций. В голове каша, а на сердце — хаос!

 Решаюсь сделать глоток. И всё-таки — кофе! Крепкий, горький, остывший. Он отвлекает от таких же мыслей, но, чёрт, совсем ненадолго.

 Опять смотрю в сторону дальнего столика на открытой веранде. Сколько ещё они собираются сидеть в этом кафе? Сколько? Времени десятый час. Если не привезу девчонку к одиннадцати, её отец спустит с меня три шкуры. Да и ладно! Уверен, что Кшинскому сегодня не до меня.

Откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза: чертовски неприятно смотреть на чужое счастье, понимая, что своё упустил сам. В этом я мастер!

Тону в своих мыслях, стараясь сосредоточится на главном: кого бы ни выбрала Рина, я обязан защитить ее, а потому в какой-то степени даже рад, что она сейчас под моим присмотром, а не в одиночку отбивается от нападок белобрысой стервы.