от изнасилования, оттащила меня от отца. Я был весь в крови, а отец лежал и не двигался. Он был уже трупом, Аня. Я держал в руках нож и не мог расслабить руку, выпустить его. Тридцать восемь ударов, Аня… Дед сказал, я ударил его тридцать восемь раз! — он хрустнул пальцами несколько раз и тупо уставился на свои руки, словно они принадлежали не ему. Кому-то другому. Как бы он хотел, чтобы это были чужие руки. Руки, убивающие людей. — С тех пор в меня что-то вселилось, Аня. Что-то страшное, мрачное. То, с чем я не могу справиться. Я не могу это унять. Избавиться. Я проклят! Да, я проклят… — он прикрыл глаза и опустил голову вниз, уставившись себе под ноги. — Оля была моей первой любовью. Мы познакомились на улице, случайно. Я влюбился. Был молод и глуп. Уболтал деда оплатить ей обучение в элитной школе, в которой учился сам. Мы встречались два года. Я с ума по ней сходил. А потом… дед отправил меня на какие-то бизнес курсы за границу. На полгода. Я страдал, мучился от расставания. Жениться хотел, даже купил кольцо. Когда вернулся, тут же помчался к ней делать предложение. Даже домой не заехал. Сразу к ней… А она рассмеялась мне в лицо. Сказала, что встретила другого и выходит за него замуж. Я же для нее был запасным вариантом. А тот мужчина был старше, и ей не нужно было ждать, пока он получит наследство и у него появятся большие деньги. У того другого они уже были. Она смеялась мне в лицо, понимаешь?! Говорила, что никогда меня не любила. Ее интересовали лишь деньги моего деда и красивая жизнь, которую я мог бы ей в будущем дать. Но она получит все быстрее. И без меня. Я до сих пор слышу ее жестокий хохот. А потом… — он шумно выдохнул, и его тело забилось, словно в ознобе. — Снова тьма, Аня… я отключился и ничего не помню. То есть, вообще ничего. Меня от нее оттащил уже Карен. Не знаю, как он там оказался, почувствовал, что ли или следил…он всегда за мной присматривал. Оля была еще жива. Но, увидев ее вчера, какой она стала, я не знаю, хорошо это или нет… Дед дал ей денег, оплатил лечение, пластические операции. Только какой в этом смысл? Жизнь я ей загубил… — его сердце колотилось так часто, так громко, что он отчетливо слышал каждый удар. Как бы он хотел, чтобы это самое сердце остановилось. Чтобы он умер, вместо тех людей, которых покалечил. — Я обследовался, и никакого диагноза мне не поставили. Врачи говорят, состояние аффекта. Они следят, чтобы у меня не проявились наследственные заболевания. Дают успокоительные, расслабляющие таблетки. Но толку от них… Знаешь, что самое ужасное? Даже не то, что я поднял руку на женщину, а то, что я этого не помню… — неожиданно для себя он истерично засмеялся. — Можно же ведь остановиться, пока не убил человека! Даже если ударил, можно же как-то… а я не могу! Потому что в такие моменты я себя не контролирую. Я НЕ ПОМНЮ! И вот скажи мне, Аня… что мне сейчас делать с Олей? Денег дать? Отправить за границу? Подарить дом? Что мне делать?! Я никогда не исправлю то, что натворил. Я сгубил ее! Поэтому Оля права… Я — МОНСТР! — он замолчал на секунду, шумно сглотнул и стиснул челюсть. — Ну что, Анечка, до сих пор ничего не хочешь слышать о разводе? — Стас посмотрел на заплаканное лицо жены и горько усмехнулся. — А я вот хочу… Очень хочу… Потому что если я тебя хоть пальцем… Я сдохну. Я не знаю, почему я до сих пор не умер! Но если это случится снова… если с тобой… я… я… я умру…
Аня молчала. Ее стройное хрупкое тело сжалось в комочек. Из ее зеленых прекрасных глаз текли горючие слезы. Зачем, девочка?! Он их не стоил. Ни одной ее драгоценной слезинки, пролитой по его поводу.
Аня медленно поднялась, отвернулась и подошла к окну, из которого виднелся их чудесный красивый сад.
― Я должна тебя ненавидеть, — с надрывом прошептала она. — Правда, я обязана тебя ненавидеть за то, что ты сделал! Но я не могу… Я люблю тебя, Стас.
Стас видел ее пушистые ресницы, чуть припухшие от слез веки, завиток волос, прильнувший к ее обнаженной шее, и ему вдруг страстно до трепета захотелось подойти и обнять жену. Но он оставался сидеть, словно пригвожденный к креслу, потому что не имел права дотронуться до нее. Аня смотрела прямо ему в глаза. Неожиданно ее руки потянулись до верхней пуговицы платья-рубашки.
― Что ты делаешь? — недоуменно спросил ошарашенный Волков.
― Люблю, — повторила она, словно пытаясь убедить его, что даже такое чудовище как он имеет право на сочувствие, право на искупление грехов. И Стасу так отчаянно захотелось дотронуться, прикоснуться к этой чудесной девочке и впитать в себя хотя бы частичку того света, чистоты и доброты, которая была в ней. Утонуть, раствориться до последней капли в родной, уютной теплоте. Все еще удивленный ее реакцией после его рассказа, растерянный он смотрел прямо ей в глаза, пытаясь уловить хотя бы отдаленный намек на ненависть. Но этого не было… Она не врет… Волков молниеносно оказался рядом с женой. Он прижался к Анне и стал вдыхать аромат её волос, целовать шею, плечи. Его потряхивало от щемящего ощущения нежности, которую она, безусловно, дарила ему.
Стас поднялся выше и стал ласкать небольшую грудь. Он неторопливо, наслаждаясь каждым прикосновением, покрывал ее лицо поцелуями. Анна откинула назад голову, подставляясь под нежные ласки мужа, закрыла глаза и выдохнула с едва слышным стоном удовольствия. Скинув с себя одежду, одним движением он усадил жену на стол, а сам стал целовать и гладить мягкую женскую грудь.
― Люблю! — стонала она, запуская пальцы в волосы мужа, отчего он полностью потерял над собой контроль. Не прекращая шумно дышать, Аня надавила на плечи мужу, давая ему понять, что хочет большего. И он стал опускаться вниз, целуя упругий живот. Широко раздвинув ноги жены, мужчина припал к нежным губам влагалища, лаская их, облизывая и впиваясь в чувствительный клитор. Чувствуя, как дрожит от возбуждения тело любимой, слыша, как она все громче и громче стонет, как настойчиво притягивает его к себе, Стас с новой силой приник к
