Ребенок от убийцы брата (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна

Сделав большой глоток чая, он замолчал… и лишь через пару минут добавил.

— Мать не в курсе насчёт Ромки. Она… не слишком здорова, я не хочу волновать её понапрасну.

Я подумала, что ослышалась. Что??? Он стесняется Ромки, так что ли?

— Что ты имеешь в виду? — спросила я, мысленно заставив себя не делать поспешных выводов. Возможно, дело в чем-то ещё.

— Она думает, что я гулял от Лейсян, а ты — моя девушка — родила от меня ребенка. — Рафаэль пристально посмотрел на меня. — Я решил, что не стану её поправлять. Пусть всё так и остается: ты — Ромкина мать, а другой у него никогда и не было.

Я кивнула, одновременно с этим чувствуя, как из меня как будто выпустили весь злой, раскалённый пар.

— Хорошо, — кивнула я, понимая, что у меня нет большого выбора. — То есть даже отлично. Получается, я встречалась с женатым мужчиной.

— Ты встречалась со мной, — ласковым, но одновременно с этим жестким тоном поправил меня Рафаэль. Поставив кружку на стол, он схватил меня за талию и притянул к себе, усадив на колени. — Я также не хочу, чтобы делались какие-то различия между Ромкой и нашими последующими детьми.

— Ты думаешь, что твоя мать станет как-то по-другому относится к Ромке…

— Не мать, — перебил меня Валеев. — Второй круг. Тетки, дяди и прочая родня. Пусть Ромка вольется в мою семью без этого багажа в виде своей мамаши, хорошо?

Валеев проехался носом по моей шее.

— А если ты переживаешь, что о тебе подумают плохо — не переживай, Ксан. Скорее, мать меня выпорет за то, что совратил молоденькую невинную девушку.

Рафаэль тут же поспешил продемонстрировать, как именно он это делал, совращая меня прямо на кухне. Да так ловко, что я едва успела прихлопнуть его руку, забравшуюся под подол моего домашнего платья.

— Рафаэль! Ромка в соседней комнате.

— Вот именно, что он в комнате, а не на кухне, — возмутился Валеев. — Ксан, ну что я, свою законную жену потискать не могу. В конце концов, мы не пионеры-отличники!

— Ну, Рафаэль… — я всё таки смогла вывернуться и спрыгнуть с его коленей. Поправляя платье, я, не глядя на Валеева, осторожно заметила:

— За короткое время столько всего произошло… я не хочу ещё больше осложнить нашему ребенку жизнь. Не представляю, что будет, если он застукает нас в двусмысленной ситуации.

— Ничего не будет, — огрызнулся Валеев. — Кроме того, что парень порадуется за своего отца.

Рафаэль

Ладно, мы жили монахами до свадьбы. Однушка с семилетним ребенком не предполагает бурной супружеской жизни. Это понятно. В конце концов, Ксанке надо было привыкнуть ко мне, чтобы не дичиться… но, блин, после выходных какая её муха укусила?

Ведь что бы там она сейчас не говорила, моей жёнушке всё понравилось! Охала и ахала она не от того, что ей было неловко — а совсем по другой причине.

Так что внезапно изменилось? Даже сейчас. Ладно, не на кухне — но почему женатые люди не могут ненадолго уединиться в ванной? Какая догма ей не позволяет этих тихих радостей. Или, к примеру, воспользоваться временем, когда Ромка в школе? Я вчера специально перенес свои дела на ночь, так, чтобы побыть с ней наедине. А Оксана вместо этого отморозилась, сказав, что ей срочно надо навестить одну волонтёршу, которая ей и Ромке когда-то сильно помогла.

Алё, милая, я— самое важное и неотложное, что у тебя может быть в жизни. После Ромки, конечно и остальных наших детей.

Мне жутко не нравилась ни эта ситуация, ни сама Ксанка, которая как будто вся съеживалась, стоило мне проявить активность.

Был бы я помоложе и понеопытней, подумал бы, что дело во мне — не сумел сделать так, чтобы моей девочке всё понравилось.

Но я знал, что она видела звёзды, когда я… делился с ней с опытом. Так в чем, черт побери, дело?

Оксана

Занявшись стиркой, я в очередной раз прокручивала в голове наш странный разговор с Рафаэлем про его мать и Ромку. И меня.

Вроде, мне даже должно быть лестно его решение: получается, никто из его семьи не будет знать, что не я родила Ромку, не я биологическая мать моему мальчику.

А с другой… неужели родные Рафаэля окажутся настолько безразличны к тому, откуда я сама, кто мои родные? Неужели матери Валеева будет неинтересно узнать, кто другие бабушка и дедушка её внука — пусть они уже умерли, но они же были! И брат мой был…

Замачивая Ромкин свитер с пятном, я почувствовала, что плачу. Потому что этот разговор — эта идея, которую озвучил Валеев, наглядно продемонстрировала моё место.

Нет, ничего ужасного, я оказалась именно там, на что, собственно, и подписывалась — он хотел жену и ребенка, он получил жену и ребенка. А я получила возможность остаться при сыночке.

Господи, ну почему же так тошно!

Я целый день избегала Рафаэля, стараясь как можно меньше встречаться с ним в квартире — тяжелое испытание, особенно когда ты живёшь в однушке. Но я к этому времени уже начала перебирать документы, решая, какие мне следует взять с собой, а какие можно уже и выкинуть за ненадобностью — я давно не разбиралась в бумажках, и за пару лет накопилась всякого… от справки из гарантийного ремонта телефона до банковской распечатки, которая мне уже была не нужна.

Неделя вообще получилась какая-то нервная, странная… и честно говоря, когда на выходных Валеев повез нас с Ромкой знакомиться с его матерью, я не ожидала от этого знакомства ничего хорошего.

Нет… вру. Я просто и так постоянно находилась как не в своей тарелке, нервничала из-за постоянного присутствия Рафаэля — если раньше он просто обходился одними поцелуями и целомудренными (это я сейчас понимаю, что целомудренными) объятиями, то с тех пор, как мы побывали у него дома… он как с цепи сорвался.

А я, только вернувшись в свою прежнюю жизнь, я поняла, что потеряла, согласившись на его предложение. Сохранила сына, но потеряла себя.

Валеева, судя по всему, всё устраивало — он вообще в рекордные короткие сроки влился в нашу с Ромкой семью и теперь уже именно он был её главой. А я так— превратилась в домохозяйку по уговору и удобную жену под боком.

Которая обслужит по всем фронтам, да ещё и послушно молчит. Красота!!!

— Ксан? — Рафаэль, поймав мой взгляд, нахмурился и тихо спросил. — Ты плохо себя чувствуешь? Хочешь отметить поездку?

Осознав, что всё это время я стою посередине коридора с полотенцем в руках, я замотала головой.

— Нет, прости, всё хорошо.

— Ты уверена? — поинтересовался Валеев. И тут же по-хозяйски положил руку мне на живот. — Если хочешь, я могу съездить за тестами.

— Дело не в этом! — воскликнула я, отскочив от Рафаэля. Он поднял на меня взгляд, который мне совершенно не понравился — тяжелый, злой взгляд.

— Надеюсь, — прицедил он сквозь зубы. — Но если ты ошибаешься, надеюсь, ты не станешь дурить.

Я не поняла, что имел в виду Валеев, и не успела его спросить об этом, потому что в коридоре появился Ромка.

«Мам, пап, а можно я бабушке в джинсах поеду?» — он покосился на Рафаэля. — «Или мне надо надеть что-то нарядное?»

«Джинсы будут в самый раз, сынок», — ответил Рафаэль, присев перед Ромкой на колени. Он, видимо, тоже почувствовал какой-то странный настрой нашего ребенка. — «Ром, ты что, не хочешь познакомиться с бабушкой?»

«Хочу», — шмыгнул носом наш сын. — «У меня нету ни бабушки, ни дедушки».

«У тебя есть бабушка», — возразил Валеев. — «Моя мама».

«А вдруг…» — Ромка шмыгнул носом. — «А вдруг я ей не понравлюсь?»

В коридоре повисла тяжелая тишина.

Вот же ж! Я из кожи лезла все эти годы, чтобы мой ребенок не чувствовал себя ущербным. Подумаешь, не слышит — ерунда. Сколько миллионов взрослых здоровых людей, которые могут слышать, но при этом не слушают, а понимают в услышанном и того меньше — куда меньше, чем даже мой семилетний глухой ребенок.

«Ром, да ты что?» — Присев рядом с Валеевым, я покачала головой. — «Почему ты вообще о таком подумал?»

Ромка снова шмыгнул носом.