Анна Альварес - Семейные узы. Смятение чувств
— Он мне даже косметику присылал, — похвасталась она.
Алма поняла, что получить в глуши девочке-подростку косметику из Рио означало быть любимой в высшей степени. Со временем она привыкла считать кузена кем-то вроде своего нареченного и теперь просто не могла понять, что ее фантазия, с которой она сжилась и к которой привыкла, не имеет ничего общего с действительностью.
Про себя Алма вздохнула: ей были знакомы молодежные проблемы и фантазии. Разве не то же самое сейчас происходит с Эду? Не исключено, что романом с Эленой он неосознанно пытается отрефлексировать свои болезненные фантазии, вполне возможно, порожденные авиакатастрофой, гибелью матери?..
— А теперь чем ты хочешь заняться? — поинтересовалась Алма.
— Я думала учиться, но теперь вижу, что хотела бы помогать Педру, во-первых, потому что люблю его, а во-вторых, потому что все мне здесь привычно. Я, можно сказать, выросла рядом с лошадьми. Можно мне будет работать с ним?
— Это кто еще у меня хозяйничает? — раздался грозный голос из-за двери. — Ну если это опять настырная девчонка! Получит она у меня! Живо отправлю к матери!
Дверь распахнулась, Педру увидел Ирис и угрожающе произнес:
— Ну так и есть! Все! Хватит! Захотела ремня, получай! — И он потянулся было к хлысту за поясом.
— Неужели ты всерьез ее поколотишь? — с искренним любопытством спросила стоявшая за спиной у Педру Алма.
Он резко обернулся, не ожидая, что здесь кто-то еще есть.
— Прости, мы тут побеседовали с твоей кузиной. Она очень милая девушка, и я хотела бы, чтобы она пришла ко мне в гости. Ты придешь, Ирис?
— Приду непременно, — радостно отозвалась та. — Спасибо за приглашение.
Педру подозрительно смотрел то на Алму, то на Ирис — с какой это радости они спелись, и не грозит ли ему этот союз новыми неприятностями?
— Не отказывайся от помощи Ирис, — продолжала Алма. — Она ведь может тебе и на конюшне помочь…
— Нет уж, увольте от такой помощи, я с этой девицей настоящим психом стану! С ней не нервы, а канаты нужны! Нет! Нет! И не просите! Чтобы духу ее тут не было! А то я не гарантирую порядка на конном заводе!
— Ладно, Педру, не буду сейчас обсуждать с тобой эту проблему и спорить. Сейчас ты в возбуждении, в раздражении. Пройдет несколько дней, и мы с тобой обо всем поговорим. А Ирис я пока забираю с собой, мне кажется, что детей лучше воспитывать не кнутом, а пряником.
Ирис вприпрыжку побежала к машине Алмы, а та, улыбнувшись Педру, не спеша последовала за ней. Она любила звеневшие у нее в доме молодые голоса, любила вмешиваться в чужие судьбы.
Глава 23
Каждый день Камила просыпалась с одной и той же мыслью: Эду! Что ему принесет сегодняшний день?
С тех пор как с Эду случилось несчастье, она жила в постоянном напряжении. Почему-то ей казалось, что своим участием она помогает ему, вытягивает его из беды, и поэтому неотвязные мысли о нем тоже воспринимала как некую помощь Эду.
Камилу бесконечно радовал успех сеансов мануальной терапии. После того как Эду подлечили в больнице, избавив от кровоподтеков и синяков, которые мешали заниматься его позвоночником, к нему стал ходить мануальщик. Сеанс за сеансом он словно бы разбирал и собирал заново позвоночник Эду. Результаты были удивительными: тело, которым Эду не владел, мало-помалу вновь стало оживать. У него начали двигаться пальцы, и первое, что Эду сделал, это позвонил Элене. Камилу рассердил этот звонок. Эду словно бы отвлекся от святого дела выздоровления, которым должен был заниматься так же неустанно, как Камила, постоянно думая о нем. Камила была недовольна и поведением матери, оно казалось ей преступным равнодушием. Разве может врач так безразлично относиться к состоянию здоровья больного? А любящая женщина? Сейчас все должны были заботиться только об Эду, думать только об Эду, жить только для Эду, как делала она, Камила!
Одним словом, у нее накопилось очень много претензий к матери, и она считала себя вправе их высказывать, совершенно не понимая истинной природы своего недовольства и раздражения, не понимая и причин, по которым ее мать вела себя именно таким, а не иным образом.
Но если Элена раздражала Камилу своим мнимым равнодушием и отстраненностью, то Ирис раздражала избыточной активностью. Она лезла всюду, и этого Камила ей простить не могла. Все люди, которыми Камила дорожила — Педру, Алма, — становились предметом домогательства Ирис, она завладевала ими и делала все, чтобы их не отпустить. Как только Ирис появилась в доме Алмы, она тут же с присущей ей непосредственностью восхитилась необыкновенной, с ее точки зрения, красотой Эду, потом выразила желание всячески ему помогать и похвалила свою сестру Элену, заметив походя, что той, наверное, нелегко приходится рядом с парнем, за которым постоянно бегает целая куча девчонок. Камила оскорбилась. Разумеется, не потому, что причислила себя к этой куче бегающих девчонок — ее уязвило другое: неведомо откуда взявшаяся деревенская выскочка, едва только вошла, уже считает себя чуть ли не родней хозяйки дома. Видеть такое Камиле было почему-то очень обидно, хотя свою обиду она никому не показывала, ни с кем ею не делилась. Однако чувствовала ее все острее с каждым днем.
Чаша терпения Камилы переполнилась, когда она обнаружила, что Ирис без спросу берет ее вещи: то наушники, то тапочки.
— Извини, пожалуйста, — удивленно глядя на разъяренную Камилу, проговорила Ирис, — но наушники я взяла, потому что очень хотела послушать музыку, а у Элены болела голова. Тебя дома не было, где мне тебя искать, чтобы спрашивать разрешения? А уж о тапочках и говорить нечего, прошла пять шагов и сняла. Не занимайся глупостями, Камила, я спать хочу, глаза просто слипаются.
— Выходит, я говорю одни глупости? Я, значит, дура набитая? А ты у нас светоч мысли? То-то Алма тебя так привечает! То-то ты у нее выпендриваешься. Не стыдно тебе так вести себя в незнакомом доме с незнакомыми людьми?
Ирис еще шире раскрыла глаза.
— Я тебя не понимаю, — вздохнула она. — Ничего я не выпендривалась. Мы все очень хорошо провели время. Они мне понравились, я — им.
— Не могла ты им понравиться, деревенщина неотесанная! — выплеснула наконец свою обиду Камила. — И овечку из себя не строй. Ты из тех, кому палец в рот не клади, ты и руку откусишь!
— Ну-ка выйди из моей комнаты, — тихо и внушительно произнесла Ирис.
Но Камила завелась, и остановить ее было невозможно.
— Твоей? Твоей? — переспрашивала она возбужденно. — Да в этом доме ничего твоего нет! Ты наглая самозванка! Грубая! Невоспитанная!
Элена, услышав громкие голоса, попыталась образумить дочь.
