Анна Альварес - Семейные узы. Смятение чувств
Не долго думая она заявилась к Алме ранним утром, чтобы застать ее дома наверняка. Алма хоть и удивилась неурочному визиту, но приняла Силвию и узнала много интересного о своем управляющем, а главное, о его жене. Начало разговора уже было интригующим.
— Я пришла так рано, поскольку боялась, что вы меня не примете, — начала скороговоркой Силвия и объяснила в ответ на вопросительный взгляд Алмы: — Педру мог неведомо что обо мне наговорить.
— Интересно, что же? — не удержалась и спросила Алма, с любопытством уставившись на женщину, про которую ровным счетом ничего сказать было невозможно, такой милой, мягкой и обтекаемой она была всегда.
— Понятия не имею, — пожала плечами Силвия. — Обычно мужчины плохо говорят о женщинах, которые их бросают.
— Педру не из таких, — отвечала Алма, — вы же знали, за кого выходили замуж!
— Понятия не имела! — с горечью пожаловалась Силвия. — Он оказался настоящим чудовищем.
Алма поняла, что разговор предстоит долгий, и попросила Риту принести в гостиную кофе.
Силвия уселась на диван, скорбно досмотрела на Алму и произнесла, трагически понизив голос:
— На конезаводе творятся ужасные вещи. Я пришла, чтобы открыть вам глаза. Не хочу, чтобы порочили ваше доброе имя.
Алма вопросительно смотрела на нее, ожидая продолжения.
— Педру устроил там притон, в дом, который принадлежит вам, он водит непотребных девок.
— Но вы, как я поняла, уже расстались? — осведомилась Алма. — Что вам за дело, как он проводит время?
— Он проводит его с несовершеннолетней племянницей, и это было последней каплей, которая переполнила чашу моего терпения! — простонала Силвия.
— С Камилой?! — не могла удержаться от возгласа Алма. — Нет! Я вам не верю! И потом, она совершеннолетняя…
— Ее зовут Ирис, она только что прикатила с фазенды и тут же залезла к нему в постель. Если там ее найдет мамаша, будет большой скандал, никому из окружающих не поздоровится, это я знаю точно!
Алма вздохнула, она терпеть не могла копаться в чужом грязном белье, но в жизни бывает разное, и если речь идет о глупой девчонке, то нужно будет разобраться, что она там творит.
— Хорошо, я постараюсь все выяснить, — пообещала она. — Хотя уверена в порядочности Педру и считаю, что опасаться за эту девчонку нечего.
— Это Педру порядочный? — тут же возмутилась Силвия. — Да кто это вам сказал? Вы ему в финансовых делах доверяете, а он злоупотребляет вашим доверием. У него денег гораздо больше, чем кажется. Кто постоянно твердит, что купил бы себе поместье? А при его зарплате…
— Погоди, Силвия, — остановила ее Алма. — Мне кажется непорядочным выдвигать подобные обвинения за глаза, не давая возможности ему защититься. Я не желаю в этом участвовать даже в качестве слушательницы.
Силвия опешила: от Алмы она ждала чего угодно, но только не такого отпора.
— Я не для себя стараюсь, хотела вас предупредить, — сказала она, обидевшись теперь на Алму. — Я вижу, вы мне не поверили, но потом вы сами убедитесь в моей правоте, только поздно будет.
— Прости, но мне всегда казалось, что вы не очень-то подходите друг другу, и я думаю, вы очень правильно сделали, когда разошлись, — сухо сказала Алма, которая все поняла и сделала самые безотрадные для Силвии выводы.
— Вам кажется, что я ему мщу? Что я на него наговариваю? — сердито стала спрашивать Силвия.
— Мне кажется, что оговаривать человека — это подлость, — твердо заявила Алма и встала. — Всего тебе хорошего, Силвия, и не беспокойся: я поддержу свое доброе имя и во всем разберусь.
Силвия поджала губы и обиженно пошла к двери: как объяснишь этой дамочке, у которой чуть ли не четвертый муж, что Силвия воспитана в твердых нравственных правилах, что Педру — настоящее животное, с которым сам себя любит сравнивать, поэтому он ее и бесит, и она никогда ему не простит, что он не оценил ее забот и стараний!
— Вы напрасно думаете, что я ему мщу, — снова повторила она. — Я к нему привязалась, мои родители с детства воспитывали меня как будущую жену…
— А меня воспитывали как женщину, — сообщила Алма, — думаю, нам довольно трудно понять друг друга.
Однако, проводив Силвию, она все-таки поехала на завод, не потому что ей поверила, а потому что верила себе и хотела посмотреть на разведенного Педру своими собственными глазами.
Развод Педру не был для нее новостью, он сам сообщил ей об этом и попросил разрешения пожить в домике. Разумеется, Алма разрешила.
И вот она вошла в чистенький, похорошевший домик и с большим удивлением обнаружила в нем симпатичную молоденькую девчушку, которая старательно наводила порядок в комнатах.
Алму очень удивило ее присутствие: неужели Силвия сказала правду?
Девчушка ничуть не смутилась при ее появлении, честно призналась, что понятия не имеет, кто перед ней, а когда поняла, что беседует с самой хозяйкой, то обрадовалась.
— Я о вас много слышала, — с гордостью сказала она, и Алма поняла, что слышала она только хорошее. — Меня зовут Ирис, я кузина Педру, — представилась девушка. — В общем-то не совсем кузина, но это долго объяснять, а мы привыкли так называть друг друга. — Ирис посмотрела на Алму и попросила: — Только вы не говорите ему, что я тут хозяйничаю, а то он рассердится страшно и того и гляди отправит меня обратно на фазенду.
— Почему это он рассердится? Ты же хочешь ему помочь, — принялась расспрашивать ее Алма, которой уже пришлась по душе эта непосредственная Ирис.
— Да он разозлился из-за того, что я с его женой поругалась. Ну и поругалась, не нравится мне она, и все тут. Теперь они разошлись, а он все равно злится.
— Не любит он тебя, значит? А я тебя за его любовницу приняла. — Алма решила посмотреть, что ей скажет на это Ирис.
Та вспыхнула и польщенно взглянула на хозяйку.
— Я бы за него замуж пошла, — призналась Ирис. — И мне кажется, что своего часа я дождусь.
Алме понравилось ее прямодушие, но при этом она поняла, что у девушки есть проблемы, о которых ей и просигнализировала Силвия. Она стала расспрашивать Ирис о ее жизни на фазенде и поняла, что жизнь там была однообразной, монотонной и для живой впечатлительной девочки невообразимо скучной. Педру, который изредка приезжал с «городскими» подарками, стал для девочки воплощением мечты о какой-то совершенно иной, волшебной, незнакомой жизни. Она подрастала, он был единственным, кто ее не сторожил и охотно исполнял самые невероятные просьбы.
— Он мне даже косметику присылал, — похвасталась она.
Алма поняла, что получить в глуши девочке-подростку косметику из Рио означало быть любимой в высшей степени. Со временем она привыкла считать кузена кем-то вроде своего нареченного и теперь просто не могла понять, что ее фантазия, с которой она сжилась и к которой привыкла, не имеет ничего общего с действительностью.
