Джасинда Уайлдер - Стриптизерша (ЛП)

Его живот твердый и теплый рядом с моим, и я чувствую его кончик на внутренней стороне моего бедра — огромный и твердый. Его сильные руки по обеим сторонам от моего лица. Его глаза ищут меня.

— Я люблю тебя, Доусон, — я приближаюсь губами к его губам и позволяю ему вкусить слова, когда произношу их.

Я вижу, как его глаза наполняются эмоциями, чувствую, как его грудь расширяется, и даже его эрекция становится все тверже и толще рядом со мной.

— Грей ... Я люблю тебя. Боже, я люблю тебя.

Я должна спросить его. Я должна произнести слова.

— Займись со мной любовью, Доусон. Пожалуйста, займись со мной любовью.

— Да, я желаю этого всем сердцем.

Но он не толкается в меня.

Вместо этого, он тянется вниз между нами и находит мое сладкое местечко своими пальцами, находит мою грудь ртом и терпеливо, медленно подводит меня к судорогам, задыхающемуся возбуждению. Когда я достигаю грани оргазма, он целует меня, и я открываю глаза, чтобы смотреть в его многоцветные глаза. Он не замедляет свои пальцы на моей плоти; он толкается в мою киску лишь головкой. Сначала, это лишь небольшое давление, просто очень маленькая его часть внутри меня, и я позволяю своим ногам раскинуться в стороны, потому что в противном случае я буду зажимать их. Я немного паникую. Мое сердце колотится с таким же страхом, как и с удовольствием, и он это знает, потому что позволяет мне упасть с края оргазма и скользит немного дальше, позволяя мне чувствовать растяжение от того, что он заполняет меня. Я задыхаюсь, слезы собираются в уголках моих глаз, потому что он настолько огромен внутри меня, заполняет меня, несмотря на мою неспособность принять его.

Но я принимаю его, он застывает, и я начинаю нуждаться в наполненности, начинаю понимать, как сильно я полюблю это, но присутствует и боль, но я стерплю ее. Доусон ускоряет движение своих пальцев, резко прикусывает мою грудь зубами и подводит меня к яростному оргазму. На этот раз он продолжает двигаться, скользя немного глубже с каждым вращением его пальцев, а затем я разрываюсь на части, задыхаюсь и стону, а глаза Доусона не отрываются от меня, молча умоляя меня смотреть в его глаза, удерживать взгляд. Я так и делаю, он толкается один раз, сильно, и наступает мгновение ослепляющей боли, но она пропадает под цунами вспышки звезд, удовольствие, пронизанное болью. Он остается глубоко внутри, пальцы и рот доставляют мне удовольствие, когда стихает пульсирующая боль. И тогда я полностью заполнена им. Он во мне. Бедра к бедрам, рот ко рту. Наши пальцы переплетены у моего лица. Наши языки пробуют друг друга, и он огромен внутри меня, растягивая меня до сдавливающей боли, которая кровоточит в удовольствие.

А потом... он двигается. Доусон медленно выскальзывает из меня, я опустошена и потеряна без этой полноты. Я зарываюсь лицом в изгиб его шеи, чувствуя его пульс на моих ресницах. Он скользит обратно в меня, бесконечно медленное движение, и я цепляюсь и царапаю его спину, потому что блаженство, которое наполняет меня — это рай, за небом, это чистое чудо, все, что есть хорошее во Вселенной, взрывается внутри меня. Это любовь вскипает внутри меня.

Я плачу, но улыбаюсь, Доусон целует мои слезы, мои скулы и веки, мой подбородок, рот и шею и все остальное, одновременно толкаясь внутрь. Но медленно. Так медленно. Так нежно. С любовью. Мягкое, ласковое скольжение внутрь, нарушает все представления о полноте с каждым толчком. И затем он выходит, и я скулю от потери, на что Доусона снова входит в меня.

Я выгибаю позвоночник, поднимаю свою попу и бедра, навстречу к нему. Одной рукой провожу ногтями вниз по его спине и хватаю его за зад, когда он скользит внутрь. Я издаю звук, в котором нет ни единого слова. Это задыхающийся, эротический стон его имени.

— Доусон ...

Я повторяю его с каждым толчком его члена в меня. Я хочу, сказать ему, что чувствую, как сильно мне нравится это, но в тот момент я не могу вымолвить ни одного слова из себя. Все, что я могу сделать — это хныкать и стонать, шепча его имя.

Он продолжает свой медленный темп, приподнимается на локте и откидывает прядь волос с моих глаз.

— Объезди меня, — говорит он.

— Что? — я едва могу говорить, даже односложными словами.

— Я хочу, чтобы ты была сверху. Трахни меня. Получи свое удовольствие. Давай же.

Я открываю рот, чтобы ответить, мне нужна минутка, чтобы подумать об этом. Мне нравится, что все под его контролем. Мне нравится погружаться в него, и не думать или не делать что-либо, лишь чувствовать. Но он перекатывается со мной, проникая в меня глубоко. Теперь я наверху, цепляясь за его грудь, лицо рядом с его шеей, удерживая его со страхом, будто боясь падения с большой высоты. Он не двигается, и я заполнена им, но мне нужно двигаться. Я встречаюсь с ним взглядом.

— Найди свой ритм, — произносит он. — Я преодолел самую страшную часть, не так ли? А теперь я хочу, чтобы ты брала, а не давала.

Доусон убирает мои локоны в сторону, зарываясь пальцами в корни моих волос, позади левого уха, другая рука лежит на моем бедре. Я сажусь постепенно, медленно, пока мои ноги не сгибаются в коленях, так что мои икры почти параллельны бедрам. Я нахожу свой темп, покачиваюсь и удерживаю себя ладонями на его груди. Наши глаза встречаются, и его руки ласкают линию моих ребер, большой палец под моей грудью, на моем соске, на моем бедре, затем он начинает эту цепочку снова и снова.

Сначала я пробую простые покачивания бедрами. Я задыхаюсь и закрываю глаза, затем делаю это снова. И снова, мой вздох превращается в стон во весь рот. Доусон не двигается, лишь поддерживает за бедра и не отрывает глаз от меня. Я наклоняюсь вперед и поднимаюсь бедрами, он почти выходит из меня, останавливаюсь, его кончик удерживается в складках моей киски, а затем впускаю его глубоко внутрь, длинным, быстрым толчком. Я громко стону, глаза закрыты, рот открыт, задыхаясь. Я снова выхожу из его, почти полностью, пауза, и насаживаю себя на него.

Я хочу попробовать кое-что еще. Я хочу чувствовать все. Я поднимаюсь бедрами, так что он частично выскальзывает из моих складок, а потом чуть-чуть опускаюсь, и немного приподнимаюсь, неглубокие толчки. Он не наполняет меня полностью и не выходит. Эти толчки сводят меня с ума. Каждый раз, когда я хныкаю и скулю, и отказываю себе позволить ему скользнуть глубже, он начинает стонать со мной. Я не хочу оргазм, я просто изучаю его, себя, нас. Я исследую этот акт, называемый сексом.

Это так далеко за пределами удивительного, что не могу этого понять. Я прижимаю свой открытый, дрожащий рот к его потной груди, и продолжаю делать маленькие толчки. Я чувствую, что Доусон напрягается подо мной. Его грудные мышцы становятся твердыми, как скала, его руки превращаются в камень, и его лицо застывает, челюсти сжимаются.