Мария Воронова - Клиника верности
— Ты же сама сто раз говорила, что человек должен зарабатывать!
— Вот именно — зарабатывать! Понимаешь, Вера, продавать свой труд почетно и достойно, а продавать себя — самое низкое занятие на свете! А ты пока, боюсь, не понимаешь разницу.
— Не бойтесь, тетя Жанна! Вера понимает.
— Ты думаешь?
Герман коротко и серьезно кивнул.
— Ну, раз так… Под твою ответственность, Герман. Только прошу тебя, Вера, относись к этим съемкам просто как к работе, а не как к смыслу жизни.
Глава десятая
Они не смогли удержать момент единства душ и полного доверия. Время относило их все дальше друг от друга, будто пароход от берега океана, и с каждым днем между ними становилась все шире полоса холодных вод. Кажется, они еще различали друг друга, еще подавали знаки, но докричаться уже не могли…
Внешне все было отлично. Она была хлопотливой женой, он — заботливым мужем, но оба остро чувствовали фальшь общего семейного уюта. Задыхаясь от собственного лицемерия, они до смерти боялись разбить стеклянный домик общей лжи, понимая, что на его месте не смогут построить ничего другого.
Он целовал ее, приходя с работы, гладил по округлившемуся животу, она делала вид, что ей приятно.
Она ухаживала за ним, он делал вид, будто верит, что ее заботы происходят от чистого сердца.
В постели было немного легче. Там правили инстинкты, а инстинкты не лгали. Они вели его к ней, заставляли прижиматься всем телом и верить, что только в ней он найдет спасение и покой. Но, утолив страсть, Иван вспоминал, что Алиса спала с Васильевым, и сердце разрывалось от жгучей боли. «Она, наверное, представляет Васильева на моем месте, — думал он, зло глядя в потолок, — и проклинает меня за то, что я не он».
Он понимал, что в этом есть изрядная доля уязвленного самолюбия, первобытного негодования: как это — моя жена бегала от меня к какому-то старикашке?! — но ничего не мог с собой поделать. Любовь к генералу он ей простил, но физической связи простить не мог.
Он обнял ее и поцеловал:
— Спокойной ночи.
Хотел по старой общажной привычке накрыться с головой, но Алиса вдруг спросила:
— Зачем ты это делаешь, Ваня?
— Не понял?
— Зачем ты меня целуешь, тебе же противно! Тебе плюнуть хочется мне в лицо, а не целовать, я же вижу.
— Что ты выдумываешь!
— Я не выдумываю. Я понимаю, ты здоровый мужик, тебе нужен секс, так и занимайся со мной сексом, а не изображай любовь до гроба. Если тебя бесит, что я изменяла тебе, так и скажи!
Иван грустно посмотрел на нее:
— Не могу же я тебе каждый день это говорить.
— Я не понимаю, зачем ты насилуешь себя? Ты меня не любишь, больше того, презираешь, но усердно строишь из себя любящего мужа. В чем смысл?
— Не знаю. Ни в чем. Просто хочу, чтобы у нас была нормальная семья. А твой… блядский вираж скоро забудется.
Она села в постели и включила свет. В мягкой фланелевой рубашке с закрытым горлом и длинным рукавом Алиса казалась совсем девочкой.
— Ваня, у нас никогда не будет нормальной семьи. Ты считаешь меня низким и порочным существом, какая тут семья? Давай прекратим этот спектакль! Я очень тебе за все благодарна — и за то, что женился, и за то, что столько времени меня терпел, и, главное, за то, что вправил мне мозги. Но ты сам видишь, мы оба на пределе. Я никуда не гоню тебя, живи тут, и папа в любом случае устроит твою карьеру, он обещал.
Иван усмехнулся:
— Так ты думаешь, я живу с низким и презренным существом ради материальной выгоды? Кажется, ты обо мне еще лучшего мнения, чем я о тебе.
— Извини, пожалуйста, я не это имела в виду. Просто хочу, чтобы ты никак не пострадал от нашего разрыва.
— Понятно. Скажи, сегодня я еще могу спать в твоей постели? Или нужно перебираться в другую комнату прямо сейчас?
— Спи, конечно.
Он лежал, чувствуя рядом ее тело. Смешная, она думает, что после всего они смогут жить как соседи. Постель, конечно, самое меньшее, что связывает мужчину и женщину, но вот какая штука. Если люди спали вместе, а потом по каким-то причинам отказались от секса, то простое дружеское общение между ними невозможно. Значит, придется возвращаться в общагу, как-то объяснять друзьям, почему он, скотина эдакая, бросил беременную жену… Он снова станет свободным человеком. Свободным и одиноким. Никто не приготовит ему завтрак, не займет на три часа его компьютер, и даже злиться станет не на кого.
Алиса лежала слишком тихо, чтобы можно было поверить, будто она спит. Иван бесцеремонно толкнул ее пяткой:
— Ты серьезно думаешь, что я никак не пострадаю, если останусь без тебя?
— Я думаю, без меня тебе будет намного лучше.
— А тебе без меня?
Алиса помолчала. Он уж думал, что не дождется ответа, когда она тихо сказала:
— Я вела себя недостойно, с этим не поспоришь. Но я не могу жить, когда меня каждую минуту тыкают носом в мои грехи, как щенка.
— Когда я тебе тыкал? Один раз сорвался!
— Да, ты меня не унижаешь, но ты… Я даже не знаю, как тебе объяснить… Ты считаешь, что вытащил меня из дерьма, ты сам так говорил.
— Но это же правда.
— Правда. Вытащил, и спасибо тебе за это. Но ты думаешь, что меня теперь постоянно надо спасать и поддерживать. Будто я такая слабая и без тебя сразу обратно в дерьмо свалюсь.
— Это я без тебя свалюсь, — пробормотал он, подползая к ней ближе. — Послушай, нам сейчас обоим плохо, но нужно перетерпеть, и все наладится.
— Не наладится.
2004 год
Сериал, в котором снималась Вера, побил рекорды популярности. Подписывая контракт, Жанна и не подозревала масштабов предприятия. Только канал принимал решение о завершении проекта, его рейтинг вдруг подскакивал, как температура больного малярией, и группа срочно начинала выпекать новые серии.
Вера целыми днями торчала на съемочной площадке, но обещание свое держала: воспринимала съемки и свалившуюся на нее популярность как интересную, но временную работу, не забывая про школу. Даже театральную студию ей удалось не бросить. Жанне пришлось освоить нелегкую работу агента звезды. Ей приходилось составлять для дочери расписание, бегать в школу и улаживать проблемы, связанные с долгим отсутствием юной артистки на уроках, и даже выкраивать Верочке время для свиданий с Германом. Будущий ас высшего пилотажа томился в Суворовском училище, и с помощью элитного алкоголя, женского кокетства и смиренной мольбы Жанна добивалась у преподавателей, чтобы ему давали увольнения именно в те выходные, когда Вера не занята на площадке. Если вдруг у дочки выдавался свободный вечер на неделе, Жанна пекла пироги и отправляла ее в училище. «Пусть все знают, что у Германа Вельковского есть девушка! — говорила она. — А главное, пусть он сам об этом твердо знает и не вздумает с кем-нибудь знакомиться».
