Катарина Хагена - Вкус яблочных зёрен (ЛП)
— Это пенис твоего возлюбленного.
Тело Миры коротко дёрнулось назад. Потом она стала очень спокойной, отломила
крепким укусом зубов кончик цукини и плюнула вслепую ей в лицо, попав Розмари на
верхнюю губу. Потом Мира сказала:
— Ты проиграла, Розмари.
Мира дёрнула за лейкопластырь и порвала его. Она встала, стянула с головы белый
шарф, бросила ткань на компостную кучу, и пошла.
Розмари и я смотрели ей вслед.
— Скажи-ка, что всё же это было? — спросила я. Розмари развернулась ко мне с
искажённым лицом. Она кричала:
— Только оставь меня в покое, ты — глупое, глупое существо!
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
— С удовольствием, — ответила я, — так или иначе, я не играю с людьми, которые
могут терять.
Я сказала так только потому, что заметила, как Миру поразили слова Розмари. Я их не
поняла. Розмари подошла ко мне двумя длинными шагами и дала пощёчину.
— Я ненавижу тебя.
— Черви вообще не могут ненавидеть.
Я побежала в дом.
Розмари с нами не ужинала. Когда я была уже почти в кровати, она появилась в нашей
комнате и вела себя так, как будто бы ничего не было. Я всё ещё была зла на неё, но села на
подоконник и сестра рассказа мне, что было с Мирой. И потом наступила ночь.
Розмари и я всегда спали в старой двуспальной кровати, когда я была там летом. Это
было весело и страшно, мы рассказывали друг другу наши сны, болтали и хихикали. Розмари
говорила о вещах из школы, о Мире и о мальчиках, в которых она была влюблена. Часто
сестра говорила о своём отце — рыжем богатыре с севера. Полярный исследователь, пират
на Ледовитом океане, вероятно, уже мёртв, навсегда замороженный во льдах, и серебристо-
серое небо отражалось в неподвижных глазах, и другие истории такого типа. С Харриет она
никогда не говорила о своём отце, и тётя также не начинала разговор о нём.
В кровати Розмари и я выдумывали для нас языки, тайные языки, мрачные языки, в
течение долгого времени мы говорили задом наперёд. Сначала всё шло очень медленно, всё
же через пару дней у нас появился навык и мы всегда могли выдать пару коротких
предложений, или переворнуть имена всех людей, которых знали. Я была Сири, она была
Ирамзор и конечно была Арим. Когда-то Розмари находила, что противоположность одной
вещи должна бы быть самой вещью, только наоборот. Иногда мы называли еду и прежде
всего манеру есть, как я называла её дома с моими книгами — "нецток" ( прим.пер. — слово
наоборот — kotzen — рвать, вырвать). И действительно, слово было точной
противоположностью от "едят" — только как раз обратное. Когда Розмари, Мира и я
однажды рано утром сидели на подоконнике в комнате Розмари, и выглядывали наружу в
дождь, сестра сказала:
— Вы знаете, что я вмещаю в себя Миру? — Мира смотрела на неё из под тяжёлых век.
Она лениво открыла свой тёмно-красный рот:
— А?
— Розмари вмещает в себя слово "Мира". И ты, Ирис, была бы мне только примерно
как какие-то волосы, но скорее всего, ускользнула какая-то "и".
Мира и я молчали, и проверяли всё в голове. РОЗМАРИ. Через некоторое время я
сказала:
— О, в тебе есть многие вещи.
— Я знаю, — Розмари счастливо хихикнула.
— ОШИБКА, — сказала Мира. И после паузы:
— ОШИБКА и ПОДЛОСТЬ.
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
— ЛЁД, — сказала я. И после паузы:
— Я голодна.
Мы засмеялись.
Действительно целое множество слов содержалось в Розмари. Ошибка и подлость, роза
и лёд, Морзе и рифма, вагина и Марс.
Во мне не было ничего. Совсем ничего. Только я сама была мной — Ирис. Цветок и
глаз.
Достаточно. Раны, которые попадались мне на доме, я пристально рассматривала
достаточно долго. С улицы я пошла в прихожую, потом через комнату, которая раньше была
прачечной. Стеклянная выдвижная дверь запищала, когда я со всей силы нажала и сдвинула
её в сторону. Каменные плиты на земле делали комнату совершенно прохладной. Несмотря
на большие стеклянные двери в помещении было темно, так как плакучая ива стояла плотно
к террасе и пропускала весь свет только через зелёный фильтр. Я вынесла одно из плетёных
кресел на террасу. Теперь надо мной была крыша зимнего сада, когда-то отец Берты сам его
проектировал. Крестьяне насмешливо называли стеклянную конструкцию "Дат
Пальмхуаус", потому что зимний сад Деельватеров был очень высокий, не только как
маленькая пристройка с маленькими стеклянными окнами. С другой стороны, ветви
плакучей ивы защищали от любопытных взглядов с улицы.
Всё же, прежде чем я стала размышлять дальше о зимнем саде, то захотела вспомнить о
любимом мной Петере Клаазене. Моя мать рассказывала мне эту историю, немного я узнала
сама, разговоры тёти Харриет с тётей Ингой регулярно подслушивались Розмари, которая
тогда мне об этом сообщала. Хотя Петер Клаазен был тогда ещё очень молод, вероятно – 24
года, у него были седые волосы. Он работал на заправочной станции "БП" ( прим.пер. —
"Би—Пи" ("BP", до мая 2001 года — British Petroleum) — британская нефтегазовая
компания, вторая по величине нефтегазовая компания в мире) на местном выезде из
деревни. Инга снова была сейчас часто дома. Вслед за смертью Хиннерка, и годом раньше,
память Берты постоянно распадалась быстрее.
Харриет и Розмари жили в доме, но Инга не могла им обоим передать всю
ответственность за Берту. Криста жила очень далеко. Она приезжала со мной на каникулы,
но большее время в году каникул не было, и Инга пыталась разгрузить своих сестёр хотя бы
на выходные. Каждые выходные она садилась в свой белый "ФВ-кэфер" ( прим.пер. —
Volkswagen Käfer (рус. Жук) — легковой автомобиль, выпускавшийся германской компанией
"Volkswagen AG" с 1938 года по 2003 год. Является самым массовым автомобилем в
истории, производившимся без пересмотра базовой конструкции) и заправлялась на БП-
заправочной станции, прежде чем двигалась дальше в Бремен. Каждый воскресный вечер
